К тому времени у султана Ахмеда, уже подсчитывавшего, сколько войска потребуется для отобрания у австрийцев Белграда, возникла большая проблема. И проблему эту звали Надир. Бывший разбойник Кули-хан, по свистку которого тут же сбегалась многотысячная армия отчаянных головорезов-афшаров, внезапно объявил себя верноподданным шахиншаха Тахмаспа. Последний Сефевид — пьяница, бабник и, откровенно говоря, ничтожество — почему-то пользовался популярностью в народе. Простые персы смотрели на южный Мазендеран, где укрылся шахиншах, с надеждой на избавление от двойного ига. Их ведь разоряли и афганцы, и турки. И, когда Кули-хан под именем Надира присоединился к немногочисленным войскам Тахмаспа, Персия восстала. Мир-Ашраф был разбит в двух сражениях и казнён одним из местечковых ханов, у которого имел неосторожность попросить убежища[49]. Остатки его войска бежали в Афганистан и старались более не высовывать носа из родных гор. Затем, объединившись с персидским ополчением, Надир повернул мечи против турок. Полагаю, не стоит говорить о том, что и турки были биты. Война, поначалу обещавшая удачный исход, обернулась для Ахмеда катастрофой. Притом, слово «катастрофа» — не преувеличение. Из стопятидесятитысячного корпуса анатолийской армии на родину вернулось тридцать тысяч, и то по большей части не воинов, а райя[50] из числа обозной обслуги. Хорошо хоть армейскую казну удалось спасти, не то вообще разгром вышел бы позорнейший. Султан в праведном гневе приказал сделать короче на голову командующего, переказнил уйму офицеров рангом помельче, не пощадив даже преданных ему янычар, но добился этим противоположного эффекта. Вместо привычной покорности армия возроптала. В Стамбуле отчётливо запахло военным переворотом. Напуганный Ахмед был вынужден раздать немало кисетов акче и «вкусных» должностей, чтобы пригасить пламя, но прежней веры и преданности ему у армии уже не было. Забегая вперёд, стоит отметить: не прошло и трёх лет, как приверженца культуры и роскоши Ахмеда сверг родной племянник Махмуд, фанатичный последователь ислама, опиравшийся на поддержку янычар и простонародья. Стамбул горел, словно захваченный вражеской армией, визиря казнили, а султан бежал… Дорогой оказалась цена его «культурной революции», плохо отразившейся и на экономике, и на состоянии армии.
Кое-кто глазастый, кстати, ещё в самом начале авантюры Надира обратил внимание, что у былого разбойника вдруг появилось немало ружей тульского производства. Где, спрашивается, взял? Где взял, где взял… На базаре купил, цена была хорошая…