Вариант "Новгород-1470" (Городков) - страница 146
Короче, деньги на строительство храма… э-э, строительство «хором» — для будущих телохранителей — у Дана отсутствовали… временно отсутствовали. И пока Дан ломал голову, где их взять, кто-то решил усугубить положение Дана и Домаша, ограбив их мастерскую. Тати, похоже, знали или подсмотрели, что в усадьбе нет собак ни в единственном, ни во множественном числе — как-то так получилось, что не завели… Обо всем подумали, а про собак забыли. Но, зато, тати, по какой-то странной оплошности, не увидели только что нанятых в мастерскую стражников. И это, в итоге, им вышло боком…
Как будто специально, Дан проснулся посреди ночи и все никак не мог снова уснуть. Ворочался на лавке и думал, какого черта он не поговорит со Жданой и вместо этого каждый раз приходит в пустой — в смысле, без женского тепла и уюта — дом? Ведь, вот она желанная… стоит только собраться с силами и… Ему очень хотелось сжимать ее по ночам в объятиях, да и днем… тоже хотелось. И, вообще, хотелось… чтобы все время крутилась рядом.
— Конечно, — шустро перебирали лапками мысли в голове Дана, — и во дворе, и в доме у меня голо, ну, так это дело наживное. Вот, построю казарму, переберутся туда Рудый с Клевцом и Хотев… Георгий уже сейчас хочет собственный двор завести, Антонина же… — Неожиданно мысли Дана соскочили на иное: — Ха, а двор у меня военный городок напоминать будет… — Внезапно Дан услышал, ему показалось, что услышал — несмотря на закрытое окно — как там, где усадьба Домаша, резко и громко залаяла собака, собака соседей Домаша. Неприятный холодок просквозил душу Дана…
— Не понял, — вслух произнес он, приподнимаясь на кровати-полатях и приоткрывая окно — сдвигая с оконного проема дощечку-волок, закрывавшую изнутри окно. И тотчас услышал, сквозь лай, чей-то вскрик. Тоже в районе усадьбы Домаша.
— Черт, — прошептал Дан, — что там происходит? — И уже громче, сам себе: — Там что-то происходит! Подъем, — заорал он, скатываясь с постели и натягивая на себя портки, — подъем!
Спустя минуту он услышал грохот в комнате, где спали Рудый с Клевцом и новик Хотев. Когда, через десяток минут, Дан с Рудым, Клевцом и Хотевом… — хотел присоединиться еще и Георгий-византиец, но Дан так рыкнул на него, велев «не рыпаться» и охранять, подскочившую вместе со всеми, Антонину — как и Георгий живущую у Дана — что грек сразу утратил всю активность. А еще подумал — взгляд хозяина усадьбы, произнесшего непонятно-словенское: — «… не рыпаться» — теперь будут всю жизнь сниться ему в кошмарах. Греку, буквально, на мгновение, на одно очень нехорошее мгновение, почудилось, будто он попал в потусторонний мир и увидел глаза обитателя этого мира. Глаза того, кто давно уже не был человеком, а, может и никогда им не являлся… — когда, наконец, Дан «со товарищи» — своими телохранителями, ориентируясь на шум и крик, прибежал к Домашу, все уже было кончено. Один тать, не подавая признаков жизни, темной кучей, едва освещаемой светом луны, валялся на земле между старой печью для обжига и забором-частоколом, огораживающим подворье, забором, кстати, недавно обновленным общими усилиями Рудого, Клевца, Хотева и лично Дана — в качестве дополнительной физической нагрузки к руко-ногомаханиям. Второй «экспроприатор чужого имущества» сидел, прислонившись спиной к этому самому забору, ближе к воротам, и, судя по всему, тоже был не жилец. Как раз перед вторым «экспроприатором» и толпились все, почти все, собравшиеся ночные обитатели усадьбы Домаша, то есть — сам Домаш, охранник Микула — оставшийся после дня на ночное дежурство, старший художников Лаврин и Седой Хирви. И, если Микула, чудин и Домаш… — Домаш, явно, буквально еще 10–15 минут назад смотрел… надцатый сон. На его голове отсутствовала шапка, без которой он, обычно, никуда не выходил, а длинные волосы были всклоченны и незаплетенны в косы, впрочем, как и борода… — и, если чудин был более-менее одет, а Микула и Домаш очень даже одеты — первый в кожаной куртке-поддоспешнике поверх рубахи, второй даже в кольчуге, то о Лаврине, открывшем, после дикого ора Дана, калитку в заборе в одном исподнем, босиком и с факелом в руке, подобного явно нельзя было сказать. И все, кроме Лаврина, были вооружены — Микула и Домаш держали в руках копья, за поясом у Микулы торчала еще и секира, а у Домаша на перевязи висел меч — Домашу только шлема и щита не хватало для полноценного образа воина. Седой Хирви же держал в одной руке разряженный и совсем не маленький арбалет, а во второй такой же факел-паходню, как и у Лаврина. И за пояс его непонятной одежки тоже был заткнут топор. Дану, на какой-то миг, даже стало неловко — все, и его «архаровцы» в том числе, были с оружием — Хотев с топориком, Рудый и Клевец со своими клевцом и дубиной-шестопером, один он без оружия. Если не считать таковым его кинжалы… Но миг канул в вечность и Дан забыл о своей неловкости.