Соня чувствует, как пальцы потеют от волнения, и осторожно, чтобы не потревожить тишину, вытирает ладони о джинсы. Почему-то в таких местах звуки всегда раздаются слишком громко, и это усиливает их судьбоносность. Даже дыхание слишком сильно тревожит мертвую тишину кабинета.
Соня пристально следит за шариковой ручкой в руке следователя и пытается угадать, что за слова появляются на желтоватой бумаге бланка. Эти слова напрямую касаются не только ее судьбы, но и судьбы Марка. И вот эта судьба сейчас висит на волоске. Слова. Разве они могут передать все, что происходит на самом деле? Зато они могут решить, как все будет.
Следователь — крупный мужчина лет тридцати пяти, спортивный, жилистый, с решительными чертами лица — шумно выдыхает и переходит на новую строку.
Под бинтом на правой руке неожиданно появляется неприятное ощущение влаги, теплый ручеек скользит вниз и останавливается в районе локтя. Надо было сменить повязку, но из-за паники Соня не подумала об этом. А зря. Если кровь проступит через бинт, то испачкает рукав, и потом будет трудно его отстирать. Да и ходить с окровавленной одеждой — жесть.
Строчек на бланке становится все больше, и под ложечкой у Сони сосет все тревожнее. И пальцы холодеют. На лице следователя никаких эмоций — не за что зацепиться. Ни сочувствия, ни ненависти — только скука. За скуку не зацепишься.
Вот она, пропасть отчаяния, что разверзается где-то внутри. И ты падаешь в темноту этой пропасти, внутрь своего рушащегося от ужаса сознания. Пропасть космоса — это не пространство. Это отчаяние, которое разрушило к чертовой бабушке стройные радостные описания реальности. Темнота космоса — это чертовы битые файлы. И никто тебе не протянет руку, чтобы удержать в реальности. Вот там и есть одиночество. Оно не в сети, а в отчаянии. И может быть сколько угодно людей вокруг.
«Почто ты покинул мя, Отче?»
А Марку-то каково? Соня опять забывает о себе и пытается представить, где он сейчас находится. В голове начинает крутиться слово «обезьянник» и картинки из детективных сериалов: решетка, бомжи, проститутки. Ужас. Нет. Нельзя. Не надо об этом думать. Не надо думать ни о чем. Пусть в голове будет ясная звенящая пустота, ровная, как поверхность зеркала. Глухая, как угольная шахта.
Следователь откладывает ручку и двигает лист. Шорох бумаги и одежды громко раздается в тишине. Почему-то в таких местах всегда громкое эхо. Пустые стены. Они усиливают малейший вздох, малейший шум.
— Прочтите. Если все правильно, напишите: «С моих слов записано верно», — и поставьте подпись.
