Кстати, у пчел тоже есть магический танец. Так они рассказывают друг другу о сладких полянах. Такое вот пчелиное танго.
Прошло совсем немного времени, прежде чем Соня стала осознавать посыл того дня. Глубочайшая привязанность к Вадику постоянно спорила в ней с тем, что приходилось прикладывать массу усилий на сохранение себя от разрухи, и все-таки крепость пала. В тот первый день, когда Соня совершила первое прощение первой лжи Вадику, ее крепость, ее внутренний город дал первую трещину.
Но тогда она не знала еще, что чужая ложь может стать динамитом. Вадик разложил взрывпакеты в ее мозгу всюду, где успел побывать, а потом просто нажал кнопку взрывателя, и город Сони взлетел. Это была ее личная Хиросима. Долго потом еще вода жизни отдавала полынью.
Но сначала воздух. Сначала кончился воздух и свет.
В то утро духота стала невыносимой. Алиса уже появилась в их жизни. Вадик переписывался с ней по интернету. Писал ей огромные письма. Соня и понятия не имела, что он там писал, но она только чувствовала, что все его мысли были там, в Праге.
Постель. Соня отталкивает Вадима и вскакивает с постели.
— Ты думаешь о ней! Не обо мне! Вот и вали к ней!
Вадим вздыхает.
— Ты права. Я думаю об Алисе. Только не то, что ты думаешь. Я хочу, чтобы ты могла поехать в Аргентину на конкурс танго. Но если ты другого мнения, я не буду этим заниматься! Если это нам не нужно, то… Давай будем тут скромно жить, забьем на карьеру. И правда, давай.
Соня понимает, что это не выход: им нельзя забить на карьеру. Но Она видит другой путь. Этим путем она прекрасно шла все эти годы и добилась немалого. Но теперь становилось все труднее и труднее. Знакомство с Вадиком изменило всю ее жизнь, старых друзей отнесло, а все новые были друзьями Вадика. И хотя они любили Соню, но сами эти люди были не ее крови. Она не понимала, что Вадика связывает с ними, пока не уяснила. Все эти люди были его овцами, которых он потихоньку пожирал, а когда они кончались, заводил новых. Это был единственный вид дружбы, который признавал Вадик.
Но тогда она только начала задумываться об этом.
— Нам это нужно! Но не такой ценой! — сказала она, переступая через неясный внутренний барьер.
— То есть ты не хочешь мне помочь? — мягко, но с некоторым нажимом спросил Вадик.
— Я всегда готова тебе помочь. Но что я должна делать?
И Вадик взорвался.
— Верить мне. Верить во что бы то ни стало. Даже если тебе что-то не понравится, ты должна доверять мне. Помнить, что я — за тебя! Я всегда за тебя! Просто верить! Почему ты мне не веришь?
Это было совершенно гнусное обвинение. Соня верила Вадику даже тогда, когда не верила ему. Она просто верила, что они вместе. И каждый раз, когда он начинал подозревать ее, отчаяние доводило ее до истерики. И она не понимала, что Вадик делает это не по глупости, а нарочно. А когда Соня была на грани срыва, он хватал ее, сжимал в объятиях, начинал жарко шептать, что он ошибся, что она не так поняла, и Соня почему-то велась на это.