Ангельская чистота.
Она закрывала глаза и ясно видела, что жизнь с Вадиком была погружением в багровую геену. И теперь ей хотелось всплыть, пока еще душа не выгорела до тла.
Волосы надо было обязательно сжечь. И Соня подожгла их над плитой, потом просто отвратительно воняло, как в Освенциме — паленой человечиной.
Но этого было мало, слово «отрезать» не отпускало.
Она вернулась в комнату и поняла, что все эти фотографии, плакаты на стенах и даже обои пропитаны миазмами ада. Запах серы исходил от стен.
— Отрезать!
Она срезала обои ножом, словно ткань прошлого, словно бинты, присохшие к гнойным ранам. Ушла почти вся ночь.
Под утро Соня надела шапку на свою бритую голову, сгрузила обрывки обоев на простыню, которая стала первой свидетельницей их с Вадиком соития, связала ее в огромный узел и потащила на улицу.
Холодный воздух рванул в легкие, и начался приступ кашля. Он свалил Соню на колени и не отпускал, пока из горла не полетели куски какой-то черной дряни вместе с кровью. И последним изо рта на снег вывалился темный медузоподобный гомункулус.
Он пищал, открывая алчный ротик, и его лицо — жуткая копия лица Вадика — морщилось и плакало. Гомункулус шипел в снегу, пока не превратился в темную вонючую лужицу.
Раскинув руки, Соня долго лежала на снегу. Пока из темноты не появился Оди. Соня не сразу узнала его — так давно рассталась со своим ангелом-хранителем, со своим Одиночеством. Лицо Оди светилось, словно росчерк молнии, и было у него лицо Сони, только отрешенно-счастливое. И она стала смотреть на это лицо и набираться от него отрешенности.
— Тебе плохо? — Оди присел на корточки и взял мешок.
— Мне хорошо. А ты кто?
— Я — твой ангел-хранитель. Я — твое Одиночество. Оди. Забыла меня?
Соня вспомнила: ей двенадцать лет, качели в парке, осень. Тогда Оди появился первый раз.
— Одиночество? Мне тебя не хватало все это время. Но это же ненормально. Люди должны любить, создавать семьи, рожать детей.
— И что? У тебя все это получилось? — усмехнулся Оди.
— Нет.
— Человек, потерявший свое Одиночество, попал в беду. Любой может помыкать им, как хочет. Настоящая любовь возьмет тебя вместе со мной.
Вместе с Оди они вынесли мешок и вернулись домой. И с этого момента Соня стала быстро приходить в себя. С Оди было просто, он резал правду-матку в глаза. Это Оди рассказал Соне про тело и про то, как договариваться с ним.
Рита возвращается, ее колено расцарапано о камни. Она видит Соню лежащей перед раковиной на песке. Соня еще там, в прошлом, и Рита чувствует это. Чувствует звучание прошлого Сони. Это странно, но это так. Я бы никогда не стала писать это, если бы это не было именно так. Возможно, Рита никогда не смогла бы сформулировать свои ощущения в словах просто потому, что она никогда не задумывалась так глубоко, но ее шаги, выражение лица, осанка явно показывают, что она ощущает Сонино состояние.