Таких нет, но каждый раз, когда мы встречаем человека, который говорит нам: «Я тебя люблю», — мы верим, что это такой человек, который будет счастлив пожертвовать собой. Просто так. Безвозмездно.
И некоторое время, пока он из вежливости живет в шкафу на полке, нас все устраивает. А потом ему надоедает, и он хочет слезть с полки. И вот тут начинается. Оказывается, что так он нам не нужен. И полетели ножи, вилки, стаканы, обвинения во лжи. Ты говорил мне, что любишь! Ты лжец!
Да нет. Не лжец. Он и сейчас любит.
Он любит, просто он не сказал, что именно он любит, а вы не уточнили. Вы сами придумали за него предмет его любви. Нельзя любить всего человека, можно только любить какую-то свою потребность, удовлетворяемую этим человеком или при помощи этого человека. И за это что-то делать для него в ответ.
От того, кто тебя любит, ждешь, что он поможет нам решить твои проблемы, назовем их огурцами, а ему в свою очередь нравятся те удовольствия, которые он получает от тебя, назовем их конфетами. Так вот. Когда он говорит, что любит тебя, он имеет в виду твои конфеты. И он какое-то время терпит огурцы за возможность получать конфеты. Но потом конфеты кончаются или надоедают, а огурцы никуда не делись. Они есть, их полное ведро огурцов. И тогда этот человек думает: а зачем мне эти огурцы, если конфет больше нет?
Нет. Он не врал, когда говорил, что любит, просто он сказал не всю правду. Он должен был сказать так: «Дорогая! Я люблю твои конфеты, я готов их есть вечно, а огурцы я готов потерпеть ради твоих конфет». Но ты ведь и сама могла бы понять! Ты ведь умная девочка! Ты ведь тоже не любишь чужие огурцы, тебе и своих хватает. Правда ведь?
Соня вертится в постели.
Флэшбеки дня беспокоят ее. Джонни. Его слова, его тело, его взгляды. Нет. Джонни тут не причем. Просто море, ветер. Это ее, Сонино настроение. Дело не в Джонни. Она пытается убедить себя в этом. Она встает, идет в душ, стоит под теплыми струями, вода немного успокаивает. Но Соню бесит то, что состояние словно инфекция, словно грипп, не поддается управлению. Словно захватчики вошли в крепость и расположились в ней, а она, хозяйка, перестала иметь право голоса.
Ад! Это же ад! Это раздражает.
Соня выходит из душа и недовольно зовет Оди.
— Ну! И что это?
Оди проявляется на кровати. Он смеется. Гадко смеется.
— Ну что? Недолго же ты сопротивлялась.
Соня падает рядом.
— Да. Ну и что? Ничего еще не случилось. Он не дурак. Почему бы мне не пообщаться с умным парнем?
Одиночество улыбается.
— Он-то не дурак, а ты — дура. Клюнула? Бедный Джонни, из-за девушки попал в тюрягу. Тебе ведь уже жалко его, да? А еще подарил раковину, которую прикупил на бульваре. Как же! Столько внимания, и все тебе, бедной Соне! Недолюбленной в детстве родной мамашей. Или что у тебя там случилось? От груди рано отняли? Что психологи говорят? Чем тебя привлекает истеричный инфантил Джонни, которому ты готова отдаться, даже имени его не зная?