Пит собрал мысли в кучку и направился к таверне, которую приметил днем. Толкнул дверь, и на него немедленно обрушилась лавина звуков. Он заказал кружку эля и устроился за столом в темном углу, поближе к огню, откуда был хорошо виден вход. Его рука по привычке то и дело норовила скользнуть к кожаной суме, где уже больше не лежал драгоценный груз. Пояс его оттягивал увесистый кошелек с золотом.
Пит прихлебывал свой эль и наблюдал за соседями. Они казались обычными честными людьми, смуглокожими и черноволосыми, как и все уроженцы Юга. Какой-то парнишка пришел за своим отцом, который явно сегодня перебрал. Миловидная хозяйка стояла рядом с бочонками, ее пухлые губы были изогнуты в улыбке. В воздухе стоял гул разговоров.
Пит поднял свою кружку:
– Мадам, s’il vous plaît… Пожалуйста, еще эля!
После второй кружки он почувствовал, что озноб, проникший до самых костей, начинает понемногу отпускать. Интересно, где живет эта девушка, в Ситэ или в Бастиде? Наверняка в Ситэ, иначе куда она могла направляться одна в такой поздний час? Ну почему он не спросил, как ее зовут?
В жизни Пита было немало женщин; к одним он питал какие-то чувства, другие остались лишь воспоминанием о мимолетном удовольствии, однако же всё и всегда – во всяком случае, он на это надеялся – происходило ко взаимному удовлетворению. Но никто раньше не западал так ему в душу.
Он покачал головой, поражаясь тому, как быстро потерял голову. Еще мальчишкой он запер свои самые сокровенные чувства под замок. Стоя на коленях у постели умирающей матери, не имея денег, чтобы купить лекарство, которое могло бы спасти ее, Пит поклялся, что никогда больше не позволит себе испытать такую боль.
А вот поди ж ты.
Как он ни старался, и его настигла coup de foudre[8], о которой пели в старинных балладах трубадуры. Как будто земля ушла у него из-под ног. Пит вскинул свою кружку:
– За вас, прекрасная мадемуазель, кто бы вы ни были! Я пью за вас.
Туман, казалось, успел пропитать насквозь всю ее одежду, и, хотя Мину не чувствовала холода, тянуть с возвращением домой больше было нельзя. Она на цыпочках вошла в дом, надеясь остаться незамеченной, но едва успела повесить свой плащ на крючок, как в коридор, точно ураган, выскочила ее младшая сестренка. Воспоминания об этом в высшей степени странном дне тут же вылетели у Мину из головы.
– Осторожнее, petite[9], – засмеялась Мину, подхватывая Алис на руки, – ты меня сейчас с ног сшибешь.
– Ты так припозднилась! – Эмерик высунул голову из кухни.
– А, это ты! – Мину взъерошила брату волосы и рассмеялась, когда он сердито отстранился. – Интересно, кто, кроме меня, это мог быть?