В Трухильо заселились в прежнюю гостиницу с её коллекцией керамических реплик на первом этаже. Дима знал, что Археологический музей уже закрыт, но первым делом поехал именно туда. Попросил Аню сопровождать его. Требовалась помощь экскурсовода Софии. Сам бы он не справился. Тут хоть полгода сиди с книгами. Племянник Дельгадо слишком хорошо подготовлен, чтобы вот так, с наскока, вывести его из себя в разговоре об инках и испанцах; между тем Артуро нужно было непременно раззадорить. Это была часть Диминого плана.
В музее никого, кроме охранника, не оказалось. Анины мольбы его не впечатлили. За ограждение он не пустил. Назвать домашний адрес и телефон Софии не соизволил.
– Обойдёмся, – Дима ударил тростью по зарослям ракитника.
Его тонкие стебли венчались красными бутонами из двух вогнутых лепестков. Со стороны могло показаться, что это и не бутоны вовсе, а стайка бабочек – облепила высокую траву и должна вспорхнуть после удара тростью. Несколько лепестков в самом деле сорвались, однако никуда не улетели – кружась, упали на запылённый тротуар.
Весь вечер готовились к завтрашнему дню.
Максим достал очередное письмо. В полночь к нему присоединилась Аня, а Дима, приняв душ, лёг в кровать и вновь взялся за историю конкисты. Правда, вынужденно отлучился, чтобы выставить в коридор свои ортопедические, чересчур тёплые для южноамериканского побережья и потому пропахшие потом ботинки.
Перед сном Аня с Максимом управились с двумя новыми письмами. Дима им не помогал, однако всякий раз отвлекался от ноутбука, чтобы послушать перевод, который сестра зачитывала вслух.
В первом из двух писем Гаспар рассказывал о предметах роскоши, официально закупленных для самого Карлоса дель Кампо, однако, судя по их объёмам и разнообразию, отправленных прямиком в Город Солнца. Это подтверждали и даты, стоявшие в документах на закупку: от тысяча семьсот семьдесят четвёртого, то есть незадолго до появления там Александра Берга, а возможно, и других мастеров, соблазнённых брошюрами «Эль соль де ля либертад», до тысяча семьсот девяносто третьего, то есть года, когда коллекционер зарегистрировал в приходной книге первые памятники якобы погибших художников и ювелиров. Всё это, по признанию Дельгадо, подтверждало теорию Шустова-старшего об итоговом упадке Города Солнца после почти двадцатилетнего процветания.
В закупках значились бархат из Лилля, лён и сукно из Амстердама, шёлк из Пекина, специи и ароматические масла из других городов Востока и ещё порядка восьмидесяти разнообразных позиций, среди которых отдельным пунктом указывались кружева из Брабанта. Были в этом списке и товары из России, прежде всего художественные, возможно, заказанные по просьбе отправившихся в Город Солнца русских живописцев.