И тут, потрясая миллиарды галактик, в гробовой тишине, в бездне пламенного света раздался телефонный звонок.
Серафим протянул руку и поднял трубку.
— Алло, — сказал Фима.
Это был Анатолий Топчиев, географ. Почему-то голос в трубке зазвучал на всю квартиру, как будто это труба архангела, громогласно и отчетливо.
— Серафим Даниилович! — произнес Толя. — Я получил наследство из Америки, тот самый гонорар доктора Рябинина за гималайскую экспедицию!
— Не может быть!.. — прошептал Серафим, и его потускневший взгляд вновь обрел прежнее сияние.
— Не верите? Точно! И все благодаря вашим стараниям, заботам, благодаря вашим связям с дядей Колей, царство ему небесное, на меня свалилось целое состояние — десять тысяч американских долларов!!! Там, оказывается, в Чейз Манхэттен банке действительно до сих пор хранятся деньги экспедиции Рериха. И они мне безо всякой волокиты перевели по завещанию часть, причитающуюся дедушке, — с процентами! Представляете? Это произошло сегодня после обеда. Вы слышите, Серафим Данилыч? Какая удача! Теперь я смогу купить параплан и фотографировать землю с птичьего полета! Ой, да что я — о себе да о себе? А вам не нужно денег? Вы как сейчас, не нуждаетесь?
Фима по привычке, по обыкновению своему, раз и навсегда заведенному порядку, хотел ответить: нет, не нужно, спасибо, мой дорогой… Но, бросив взгляд на удрученную компанию, собравшуюся у него за столом, впервые в жизни признался:
— Толя, мы нуждаемся. И наши нужды не терпят отлагательств.
— Завтра идем в банк, — решительно сказал Толя, — и берем столько, сколько нужно.
— Денег у Фимы хватит, —
Толя за все заплатит… —
запела Рита.
Небо за окном озарилось невечерним светом, внезапно расцвел на подоконнике бутон амарилиса. Мир перевернулся, поплыл, голоса затихли, смешавшись с далеким гудением тибетских чаш, звоном колокольчиков, звуками цимбал. День закончился. Наступила ночь.
Новоселье праздновали в узком семейном кругу, не стали приглашать кого попало, подумали: потом, когда отремонтируем квартиру, постелим полы и водрузим унитаз, позовем всех наших друзей.
А пока Тася и мальчик сидели во главе стола, счастливые, притихшие, и любовались мыльными пузырями, игрой радужного света на их боках.
— Это мне мама прислала баночку мыльных пузырей, — улыбнулась Тася. — Я всегда их просила у Деда Мороза.
Мы подарили им самое дорогое, что у нас было, — дубовый стол «Анаконда», дабы его нестареющая мощь, крепкие ноги и сияющая столешница (мы предварительно ее навощили и отполировали) могли послужить еще не одному поколению. Кеша обойдется раздвижным кухонным столиком, который скромно тулился в коридоре, пока на кухне царила «Анаконда».