— Я хрюкать не собираюсь.
— Правильно, не надо. Поэтому на веру не все принимай.
— Значит, не верить, что про меня на педсовете говорили? — с вызовом спросил Зуб.
Очень ему было интересно, что скажет на это Степан Ильич, как он будет выкручиваться. С одной стороны, он вроде заступался за него, на Ноль Нолича нападал, а с другой — не станет же он говорить, что педсовет был несправедлив к нему. Только Степан Ильич и не думал выкручиваться. Он внимательно, словно в чем-то испытывая, посмотрел на Зуба и спросил:
— А ну, признавайся, кто ребят подбил в сад лезть. Только честно, как между мужчинами.
— Я.
— Это что, честно? Не верю.
— Говорю — я!
— Но ты хоть подумал, кого выгораживаешь, ради кого врешь? — с неожиданной злостью, даже грубо спросил преподаватель. Его рука крепко сжала плечо Зуба.
— Я не вру, понятно? — так же грубо ответил Зуб и сбросил руку а плеча. — Нечего тут…
Что ему нужно? Зачем ему знать, кто подбил пацанов? Выгнали, и делу конец. И вообще, что он орет? Голоса никогда не повысит, а тут разорался.
Но Степан Ильич уже был спокоен, и глаза его, как обычно, стали задумчивыми, как бы обращенными в себя.
— Может, это и благородно с твоей стороны, — сказал он, — только не в дело ты благородство употребил. Такие Крутько всю жизнь ищут невольников чести.
«На пушку берет, — подумал Зуб. — Откуда ему знать, что я Саньке слово давал?»
А вслух он упрямо сказал:
— Крутько тут ни при чем, нечего на человека наговаривать.
Но Степан Ильич вроде и не слышал его.
— А без чести, брат, опять же не годится, — задумчиво продолжал он. — Как тут быть? Уж если честь терять, так вместе с головой. Да…
Зубу показалось, что Степан Ильич говорит это вовсе не ему, а кому-то другому, с кем недоспорил или не смог убедить в свое время.
— У тебя, Зубарев, жизнь длинная будет, всякого повидаешь. Поэтому сразу соображай, как и честь уберечь, и головы не потерять. А то ведь сегодня ты в дураках остался. Кумекать надо.
Зуб молчал. Не все ему было понятно про честь и про голову, но он чувствовал, что этот разговор не пустой, и о нем стоит помнить. Поумнеет — разберется.
Они молча спустились с деревянного крыльца корпуса. Зуб хмуро, словно в оправдание, сказал:
— А вы бы на моем месте что сделали?
— Я на твоем месте прежде всего не лазил бы в сад, — немного сухо ответил преподаватель. — И дверью не хлопал бы. Ты этим окончательно все испортил.
Степан Ильич остановился и внимательно посмотрел на Зуба.
— Впрочем, не все потеряно, есть маленькая надежда. Ты вот что. Иди завтра к директору и расскажи все как было. Сможешь?