Середина апреля в Подмосковье была изумительна: еще не наступила изнуряющая майская жара, еще не обозначил столбик термометра кошмарные июльско-августовские сорокаградусные температуры; еще ветер не обжигал, а лишь деликатно грел кожу, и воздух в этот предвечерний час был наполнен не сухостью, а свежим духом листвы, ароматами сирени и черемухи. В вышине оранжевели в лучах заходящего солнца легкие перистые облака.
Пожилая ворона, сидящая на крыше верховой ротонды небольшого розовато-бордового двухэтажного дворца, наслаждалась великолепным видом искусственного пруда, окруженного березами и липами. Пониже вороны на открытой площадке перед ротондой сидели в креслах за мраморным столиком двое: престарелый мультимиллиардер Юрий Ильич Пухов, называемый в высшем свете за внешность и особенности характера Кощеем, и сорокадвухлетний директор Федеральной лаборатории генетических исследований (ФЛГИ) Борис Ефимович Розе.
– Да-с, почтеннейший, – угрюмо молвил старик, – такие вот дела. Можно владеть островами, яхтами, замками, виллами на всех континентах; можно летать на собственном «Эрбасе» или «Гольфстриме», и при этом, будь проклят мир, потерять единственную любимую дочь.
Он горько усмехнулся, снял псевдокапитанскую фуражку и принялся рассматривать эмблему на околыше – золотую фигуру бабочки.
– Еще раз примите мои самые искренние соболезнования, Юрий Ильич! – почтительно ответил Розе. – Мы все любили ее, но рак не всегда можно излечить даже в наши дни.
– Черт подери! Как и двадцать, и двести лет назад! Чем занимаются онкологи? И ведь это – Германия! Передовая медицина. Если бы я раньше мог представить, я бы им такой исследовательский центр отгрохал!
Розе ощутил себя отчего-то виновным.
– Но вам-то грех себя казнить: столько делаете для человечества. Без вас и наша работа не имела бы того результата…
– Ха! О чем вы говорите? Что смогла ваша ФЛГИ? Проект «Б». «Бессмертие»! – Неподвижное ботоксное лицо Пухова пыхнуло злобными глазами.