Но теперь казармы горят.
Хен проскочил ворота. Лицо обдало волной жара — пришлось даже зажмуриться. Пламя полыхает так высоко, что кажется облизывает вечереющее небо, воздух рябит мерцающими струйками, деревянные стены и крыши, объятые огнем, трещат и плюются оранжевыми светляками. В ноздри ударил запах гари. Вокруг пожарища толпятся горожане, гвардейцы и новобранцы — никто не бегает с ведрами воды.
Гушарх, держа в руке горящее бревно, возвышается над людьми, наблюдает.
Хен понял всё сразу: пока он с остальными корчился под градом стрел, капитан явился в город и поджег казармы. Зачем? Почему? В этом нет смысла.
К горлу подкатил предательский комок. От слез мир расплылся яркими кляксами. Всё напрасно. Деньги за шесть месяцев пропали. Я не смог… Прости, сестренка.
Миокмея, Великий Карлаг
— Еще не надоело у нас? — спросил Метин, отпив из бокала с вином. — Слышал, в Геткормее бывают месяцы, когда становится невероятно холодно. И выпадает… как его…
— Снег, — подсказала Хара, шагая чуть позади него. — Он встречается лишь в Яграте — и то не всегда. В остальном же у нас во многом похожий климат, тгон.
Торговец воскликнул:
— Вы мне льстите! — Голос его, теплый и бархатистый, обволакивал, как шерстяная накидка. — Я совсем не похож на тгона. У меня нет ни хорошей родословной, ни огромных богатств. Мои возможности, к сожалению, очень скромны, Арах!
Он назвал её имя наоборот, пытаясь тем самым запутать злых духов, как принято в Великом Карлаге. Лесть на лесть, всё как всегда.
Пригубив из костяного бокала сладкое вино, Хара сказала:
— Хочу признаться, мне нравится у вас в городе, Метин. В Миокмее нет этих бесконечных толп людей, нет умирающих нищих, нет мерзкого смрада, идущего из бедных кварталов — сказка, одним словом. Да и посмотреть у вас есть на что: вчера не смогла себе отказать в удовольствии посетить ваш зверинец. Чудесное место! Гориллы, леопарды, попугаи и… жирафы? Я верно назвала? Эти милые существа с длинными шеями?
Их шаги эхом разносятся в открытой галерее. Внимание привлекают вычурные балюстрады, увитые лианами с красными, желтыми и сиреневыми цветками; на серых мраморных плитах под ногами блестят узоры, сделанные из золота и серебра; изящные статуи героев древности провожают их высокомерными взглядами. Ноздри щекочут запахи меда и корицы, до ушей доносятся звуки накатывающих на берег волн — море всего в квартале от особняка.
— Всё верно, госпожа, — сказал Метин. — Люблю жирафов — водится за мной такая слабость.
Он, остановившись, едва склонил голову. Хара оглядела его в который раз, запоминая мельчайшие детали. Белая шелковая рубаха-юбка со сложно шнурованным воротником, черный жилет, расшитый золотыми нитями, и мешковатые серые шаровары, которые в Геткормее побрезговал бы надеть даже крестьянин; жилет расстегнут, полы болтаются; кожаные сандалии нарочито испачканы мраморной пылью — дань местной моде.