— Ты испугалась, — прервал он затянувшееся молчание.— На то не было никаких оснований.
— Не было оснований... — я сурово глянула на него. — Под моей крышей живет человек, который убил пятерых.
— Четверых, — скромно поправил он.
— Четверых... Это одно и то же. Полицейский офицер будит меня в восемь утра, и ты думаешь, у меня нет оснований для испуга... Это последняя капля.
— Я же ничем не рисковал, — он уже улыбался. — Ты все видела сама.
— И еще, — добавила я, — и еще... А как насчет твоего показательного детства? Хороший студент, хороший- работник, хороший во всем. За кого я должна себя считать? За Мату Хари?
Он рассмеялся:
— Я же говорил тебе, Дороти. До того как я встретился с тобой, у меня никого не было, я был одинок. Теперь у меня есть что-то свое, его я и защищаю. Вот и все.
— Но у тебя нет ничего своего! — воскликнула я в отчаянии. — Я не принадлежу тебе. Насколько я понимаю, я даже не твоя любовница. И ты хорошо знаешь, что, если мы избежим встречи с палачом, я вскоре собираюсь выйти замуж за Пола.
Он резко встал и повернулся ко мне спиной.
— Ты полагаешь, — безразличным тоном пробурчал он, — что я бдльше не смогу жить с тобой, как только ты выйдешь за Пола?
— Ну, я думаю, это не входит в намерения Пола. Конечно, он очень любит тебя, но...
Внезапно я замолчала. Он обернулся и смотрел на. меня тем самым ужасным взглядом, значение которого я теперь так хорошо знала. Совершенно остекленевшим взглядом.
— Нет, Льюис, нет! — пронзительно закричала я. — Если ты тронешь Пола, я никогда, никогда не увижу тебя снова. Никогда. Ты будешь мне отвратителен, это будет конец, конец для тебя и для меня.
Конец чего? Об этом я спрашивала себя. Льюис провел рукой по лбу, он очнулся:
—Я не трону Пола, но хочу остаться с тобой до конца жизни.
Медленно, как после сильного удара, он поднялся по ступеням наверх, а я вышла из комнаты. Солнце весело освещало мой жалкий сад, «ролле», снова превратившийся в памятник, холмы вдалеке, весь окружающий мир, такой спокойный и такой яркий. Я обронила еще несколько слезинок по моей загубленной жизни и, всхлипывая, вернулась в дом. Пора бы и одеться. Подумав об этом, я отметила про себя, что лейтенант Пирсон весьма недурен собой.
XV
Спустя два дня, два кошмарных дня, в течение которых я одну за другой глотала таблетки аспирина и даже впервые в жизни попробовала транквилизаторы, вогнавшие <вероятно, это случайное совпадение) меня в такую депрессию, что самоубийство стало казаться мне наилучшим решением всех проблем, — спустя два дня налетел ураган с ливнем. Проснулась я на заре. Кровать ходила ходуном, ревела падающая с неба вода, и я почувствовала что-то вроде горького облегчения. Последние _мазки эпического полотна. Макбет где-то недалеко, приближался конец. Я подошла к окну: по дороге, превратившейся в бурный поток, проплыл чей-то пустой автомобиль, за ним проследовали разнообразные обломки; потом я сделала круг по дому и из другого окна увидела «ролле», в&круг которого пенились буруны. Терраса чуть-чуть, едва ли на фут, выступала из воды. Я поздравила себя еще раз с тем, что не ухаживала с любовной заботой за садом, — теперь мои труды все равно пошли бы прахом.