— Я никак не могу понять, почему такой человек, как вы, работает экскурсоводом,— сказала она.
— Для меня в этой стране нет другой работы. Я ведь не отмечен в полиции. Но это, конечно, тайна.
— Вы хотите сказать, что у вас нет разрешения на жительство?
— Вот именно.
— Но ведь его же совсем не трудно достать.
— О, может быть, это и так, но не для меня. Мне не дают разрешения на жительство потому, что у меня нет гарантированной работы, а работу не дают потому, что нет разрешения на жительство. Типичный итальянский замкнутый круг.
— Но тогда почему же вы вообще остаетесь в Италии?
— Мне очень нравится эта страна, и, кроме того, я пишу книгу об итальянских соборах.
— Вы не тот человек, которому следовало бы заниматься таким делом.
— Вы так считаете? Когда я жил в Нью-Йорке, я был архитектором. Но, конечно, незнаменитым. И все же на жизнь я себе зарабатывал. Потом меня призвали в армию, и в конце концов я оказался в Италии. Демобилизовавшись из армии, я остался в Милане и осел здесь. У меня не было денег, а так как мне не хотелось вступать в конфликт с полицией, то я и стал «диким» гидом.
— А все-гаки не лучше ли вам было бы добиться в полиции разрешения на жительство? Я уверена, что это можно устроить.
— Наверное, но мне не хочется этим заниматься.
Пьерро принес ассобукко. Когда он ушел, Лаура спросила.
— У вас действительно нет денег?
— Теперь немного есть.
— Но раньше вы сказали...
— Я, видите ли, работаю с переменным успехом, но меня это не волнует. Мне вполне хватает моего заработка. Расскажите мне лучше о себе.
Лаура пожала плечами.
— Собственно, мне особенно и нечего рассказывать. Раньше я работала секретаршей у американского консула в Риме. Затем его перевели сюда, в Милан. Здесь я и встретилась с Бруно (моим теперешним супругом). Он предложил, мне выйти за него замуж. Он очень богат. Вы даже и представить себе не можете, как он богат. Мне к тому времени очень надоело работать в бюро, да и Бруно казался мне влюбленным. Я немного подумала и вышла за него замуж. Год спустя он попал в автомобильную катастрофу, сломал позвоночник и получил другие серьезные повреждения. Врачи говорили, что он не оправится, но они плохо знали Бруно. Для него не было и нет ничего невозможного, если он что-то вобьет себе в голову. Он твердо решил жить и делает это вот уже четыре года. Он не двигается, не говорит, не может даже шевельнуться, двинуть хоть одним мускулом, но он живет.
— И неужели нет никакой надежды?
Она покачала головой.
—- Не знаю, сколько это еще продлится, но врачи говорят, ч то с таким же успехом он может умереть через день и прожить несколько лег, — с горечью сказала она. Мне очень жаль,., - сказал я.