— А шантаж?
— Ерунда. Все подробности были в газетах. Я не допустил бы этого.
— Может быть, вас еще не пытались шантажировать?
— Что это значит?!
Я попрощался и вышел из кабинета, ища глазами Джеральдину.
Она сидела за машинкой. Глаза скрыты за темными стеклами очков. В данный момент она выглядела идеальной секретаршей. Под маленьким столиком с машинкой мне были видны ее стройные ноги. Юбка поднялась, когда она скрестила их, и первое, что она сделала при моем появлении,— одернула ее. Я успел заметить прелестные кружевные трусики, весьма соблазнительные.
Я присвистнул:
— Вот это да!
— Я что, плохо выгляжу?
— Да нет, наоборот. Как Торренс выдерживает диету с вами под боком?
— Очень просто. Я для него секретарша и политический комментатор, ничего больше. Могу бегать по дому с картонными коробками на голове, и он этого не заметит.
— Хотите поспорим?
— Нет. Это правда. Он очень целеустремленный человек, для которого политическая карьера заменяет все. Он слишком долго был на службе, чтобы начать думать о чем-то другом.
— А ведь женщины имеют право голоса?
— Да. И потому он иногда позволяет им показываться с ним в общественных местах. Женщины не любят вдовцов с Семейными инстинктами, но им нравятся упорные холостяки, сдающиеся под их чарами.
— Это то, что приносит им голоса. Сим сказал, что вы, крошка, были с ним три политических кампании.
— Ну и что с того?
— Возможен шантаж, связанный с его прошлым?
— О нет. Он чист, как слеза. Поэтому мы так всполошились, когда Сью сбежала. Даже такая малость может испортить выборы. Человек, который не может навести порядок у себя в доме, не сумеет навести порядок в штате!
Она встала и подошла ко мне. Бедра медленно покачивались, налитая грудь мерно вздымалась под плотно облегающим свитером.
— Думаете, Сью больше не устроит неприятностей?
— Она совсем взрослая. Зачем?
— Ну, а как быть с ее манией... что мистер Торренс убил ее мать?
— Это ей придется выкинуть из головы.
— Она думает об этом. А навязчивые мысли иногда становятся реальностью. Ее раннее детство было не из приятных. Я не думаю, чтобы она когда-нибудь узнала, кто ее отец. Если она выступит с открытыми обвинениями, это повредит Торренсу.
— Я с ней поговорю. Где она?
— В летнем домике. Она там тренируется, да и живет.
Она улыбнулась, медленно положила руки мне на плечи, медленно приподнялась на цыпочках и, неторопливо проведя язычком по губам, прижалась к моему рту.
Это был медленный, пробный поцелуй, как будто она хотела высосать сок из сливы, прежде чем купить себе немного. Ее рот был трепетным, теплым, обещающим...