Несколько раз я навещал нашего делопроизводителя в его квартире и во время таких посещений опять совершил непоправимую ошибку, которую тогда счел мелочью, не придав ей значения. Нет! Это произошло в конторе во время работы. Я. вытащил из папки и положил перед собой заявление с просьбой об увольнении, которое - Дайкес подал несколько месяцев назад. Не помню почему, я заинтересовался, является ли заглавие „Не доверяйте..." цитатой из Шекспира. Дайкес ответил, что это начало третьего стиха сто сорок шестого псалма. Тогда на полях я написал карандашом „Пс 146—3“...»
Телефон упорно звонил, но я, однако, должен был закончить последнюю фразу, прежде чем снять трубку. Звонил Луис Касбон. По его тону я понял, что на этот раз он находится в возбужденном состоянии. Он хотел поговорить с Вульфом, а когда услышал, что тот будет лишь после одиннадцати, резко спросил:
— Но ведь с вами сейчас он бы мог поговорить?
— Разумеется, я здесь живу.
— Сейчас я представляю моих компаньонов и говорю от их имени, как и от своего собственного. Я звоню из нашей конторы. Хочу поговорить с Вульфом как можно скорее. Хочу повторить ему, что самоубийство старшего компаньона является для фирмы непоправимым ударом, а если мы узнаем, что именно Вульф злобно и сознательно толкнул его на этот поступок, мы постараемся, чтобы он ответил за это. Прошу вас передать ему мои слова.
— Такое сообщение испортит ему настроение до конца дня.
— Мне хотелось бы испортить ему настроение до конца жизни!
Касбон положил трубку, а я хотел вернуться к чтению, но подумал, что не мешало бы передать новости по назначению. По внутреннему телефону соединился с теплицей. Ответил сам Вульф, и я передал ему содержание разговора.
— С ума можно сойти! — коротко бросил он и положил трубку, а я вновь занялся рассказом Корригана.
«...Я считал, что нахожусь в полной безопасности, но все же не был спокоен. В конце декабря испытал новое потрясение. Тогда я осознал свое положение. Дайкес пришел в мой кабинет во время работы и попросил пятидесятипроцентного повышения заработной платы.
Он сказал, что рассчитывал на такую сумму от продажи рукописи, а поскольку лишился этого источника дохода,, ему следует дать соответствующую компенсацию. В мгновение ока я понял то, что должен был понять с самого начала. Я буду зависеть от Дайкеса еще долгие годы, может быть, до конца жизни, а границы вымогательства — его потребности. М&ня охватила паника, но внешне я оставался спокойным. Ответил ему, что должен подумать, каким образом потребовать от компаньонов такую значительную прибавку, попросив Дайкеса, чтобы он дал время на обсуждение наших дел и пришел ко мне домой на следующий день, то есть в субботу, 30 декабря, вечером.