– Мы полагаем – да. Она сама попросила Тони сопровождать ее в Берлин, и он волен делать все, что пожелает.
– А вас не смутило его прошлое?
Харт молча буравит глазами Люка в зеркало заднего вида. Потом сухо роняет:
– Пока мы только строим догадки.
– Тони исключили из университета за изнасилование, – передергивается Люк. Он испытал настоящее потрясение, когда Натан сообщил ему это по телефону.
– Насколько хорошо вы разбираетесь в строении мозга и функции памяти?
– Достаточно для того, чтобы знать, что его часть, именуемая гиппокампом и похожая по виду на морского конька, играет существенную роль в хранении и обработке воспоминаний, – говорит Люк. – И именно эту часть мозга Тони де Стаал пытался вынести из студенческой лаборатории в Нью-Мексико двадцать лет назад. И ту же часть мозга удалил своему «пациенту Г.М.» хирург Сковилл, лишив его памяти.
Если Харта и впечатлила глубина его познаний, то он этого не показывает.
– Взгляните-ка на это, – предлагает он Люку, одновременно кивая Стровер. Та передает Люку распечатанный снимок.
– Слева морской конек, справа гиппокамп, – поясняет Стровер.
– Их легко можно поменять местами, и никто ничего не заподозрит, правда? – добавляет Харт, продолжая наблюдать за Люком в зеркало заднего вида.
Люк вглядывается в снимок. Его глаза останавливаются на гиппокампе. Он никогда раньше не видел его в отдельности от других частей мозга. На всех фотографиях, которые он просматривал в сети, гиппокампы были структурированы в изображение мозга.
– Мы забрали одну из картин Тони для анализа, – говорит Харт. – Но этого недостаточно. Если только мы не обнаружим «Мону Лизу» под этим снимком, мы не сможем получить ордер на его арест.
– А что именно вы ищете? – спрашивает Люк, чувствуя, как у него во рту начинает пересыхать от волнения.
– Такое впечатление, что на каждого конька было наложено другое изображение – человеческого гиппокампа.
Люк невольно сжимает рукой снимок, сминая его края. Ему тоже надо лететь в Берлин!
90
Я пытаюсь сосредоточиться на словах стюардессы, рассказывающей пассажирам о мерах безопасности, но мой разум сейчас занят другим. Рядом со мной сидит Тони, его рука лежит на моей руке. Он уговорил пассажира, который должен был сидеть рядом с ним, поменяться со мной местами.
Мыслями я снова возвращаюсь в гостиницу. К тому времени, как пожарная тревога, наконец, выключилась, в нашем номере собрался едва ли не весь ее обслуживающий персонал. Тони уловил аромат духов, когда мы выходили из номера. Но ничего не сказал. И никто из работников гостиницы не прокомментировал произошедшее. Хотя по взглядам, которые они кидали на меня, читалось, что они заподозрили что-то дурное. При воспоминании о том, как Тони завалил меня на кровать, я сильно вздрагиваю.