– Держись крепче, – говорит Тони, снова беря мою руку, когда самолет начинает разгоняться по взлетной полосе.
– Надо было выпить, крепкий напиток успокоил бы мне нервы, – бормочу я.
Тони смотрит на часы.
– Они на час ближе к Германии, – натягиваю я себе на губы застенчивую улыбку.
– Ты права. Это надо отметить.
91
Напитки в самолете начинают предлагать через двадцать минут полета. Как раз вовремя! А то Мэдди становится все беспокойнее. Тони еще никогда не видел ее такой. Стюардесса уже приближается к ним с тележкой. Тони едва дожидается, когда она закончит обслуживать впереди сидящего пассажира. Наконец стюардесса переводит на него взгляд с традиционным вопросом: не желаете ли что-нибудь выпить? Красивые глаза, но не его типаж. Тони расплачивается за шампанское карточкой, надеясь, что кредит на ней еще не до конца исчерпан. И передает бутылку и два бокала Мэдди. Она с готовностью опускает свой столик. Терпение, Тони, терпение! Ты напугал ее в гостиничном номере, поторопившись. В Берлине будет полно возможностей! Памятных возможностей – по крайней мере, для него!
Амнезия у Мэдди, похоже, не собирается проходить. Она так ничего и не вспомнила, за исключением своего имени. И Тони уже думает, что ее вчерашние слова о Берлине были сказаны без всякой задней мысли. Простое совпадение. Если что-то и могло активировать ее синапсы и восстановить разрушенные связи нейронов, то только газетный заголовок о стрельбе на канале. Но Мэдди никак не среагировала, когда он показал ей статью перед взлетом.
– Мне уже наливать? – спрашивает Мэдди, сжимая бутылку.
– Конечно, наливай, если хочешь. А я пойду вымою руки.
Тони устремляется в проход между креслами. Он даже физически ощущает грязь на своих руках. Пусть Мэдди выпьет. Шампанское поможет ей расслабиться. Тони сложно понять, каково это – бояться летать. Он столько времени провел в самолетах, мотаясь туда-сюда между европейскими столицами. Мэдди не помнит себя в самолете и все равно испытывает страх. Это как ложное ощущение боли в фантомной, ампутированной конечности. Где может гнездиться этот страх, как не в ее памяти?
Тони заходит в крошечную кабинку, закрывает на задвижку дверь и начинает мыть руки, намыливает их снова и снова и тщательно трет свои пальцы. Наконец, посчитав руки достаточно чистыми (увы, они никогда не бывают идеально чистыми!), Тони поднимает глаза на свое отражение в зеркале. Без памяти Мэдди – ничто, а он для нее – все. Ее жизнь в его руках! И отныне, просыпаясь по утрам, она будет оказываться целиком и полностью в его власти. А воспоминания о событиях ушедшего дня и утехах минувшей ночи будут оставаться с ним. И только от него будет зависеть, захочет он поделиться ими с ней или нет. Пока, по крайней мере…