– Вы думаете, Мэдди в опасности? – спрашивает Люк, н в силах подавить нарастающее беспокойство.
– Босс сообщил немцам о наших опасениях. Но без веских доказательств мы ничего не можем предпринять. Мне очень жаль.
– А вы действительно считаете, что пропавшая Фрейя Шмидт похожа на Мэдди? – цепляется за соломинку Люк.
Но разговор уже прерван.
107
– Мэдди?
Это Тони. Не думаю, что он уже заметил меня, лежащую в темноте на кухонном острове.
– Ты здесь? – спрашивает Тони, замерев в дверях.
У меня перехватывает дыхание.
– Это было совсем не по-дружески, – продолжает он. – Вырубить меня в самолете таким коварным способом.
Его речь все еще остается смазанной, невнятной. Но, как только его глаза привыкнут к темноте, он меня увидит! Я улавливаю запах жидкости для снятия лака.
– О! Да ты уже приготовилась, крошка! – восклицает Тони. – Именно тут они все и лежали. Те, кто вспомнил.
– Что ты с ней сделал? – спрашиваю я. Мой голос звучит не громче шепота.
– Обычно я накачивал их наркотиками.
– Что ты сделал с Флер? – повторяю я свой вопрос. Я ощущаю себя очень уязвимой на этом злосчастном столе. Но не хочу делать резких движений.
– Похоже, ты не вняла моим предостережениям. А я всегда их делал. Этакая вербальная премедикация… Ты же знаешь, если я понимал, что кто-то вспомнил…
Я не ошиблась в своих догадках.
– Где ее тело? Куда ты его спрятал?
Тони закрывает за собой дверь и заходит в комнату. В ней воцаряется кромешная чернота. Тони останавливается, и я слышу его дыхание – медленное и ровное, в отличие от моего. Медицинский запах теперь ощущается сильнее. Наверное, какой-то антисептик. Да, мне следовало позвонить в полицию…
– И ты тоже вспомнила, – продолжает Тони. – Хотя, похоже, ты не больно торопилась это сделать. Тебе потребовалось целых десять лет!
Надо было натаскать побольше мешков с цементом, подпереть дверь в его клетку еще чем-нибудь, принять дополнительные меры предосторожности. Или в глубине души я надеялась, что Тони последует сюда за мной? И я разделю участь Флер?
– Я думала, ты меня вспомнишь, – говорю я, возвращаясь мыслями в тот день, когда я ногами, отяжелевшими от страха, брела от станции к его дому. – Когда я появилась на твоем пороге.
– Я узнал твое лицо. Я никогда не забываю красивые мордашки. Я только не сообразил тогда, кто ты.
Голос Тони кажется пьяным.
– Ты решил, что я – Джемма Хаиш, – роняю я. Мне нужно, чтобы он продолжал говорить.
– Да, на какое-то время я впал в заблуждение, – признает Тони.
Я не могу удержаться, чтобы не съязвить:
– Твоя память стала так плоха?
– Плоха? – замолкает на пару секунд Тони. – Говоришь, моя память стала хуже? – к насмешливости в его голосе теперь примешивается гнев. Вот ведь ирония судьбы. С каждым годом Тони становился все более забывчивым, под стать своим жертвам. Хотя боялся этого больше всего на свете. – Я пока еще могу вспомнить, что было вчера, – продолжает он. – Чего не скажешь о той тупой сучке, твоей подружки Фло.