– Я понимаю, это я забила тревогу и вызвала вас сюда, – продолжает Сьюзи, пытаясь оправдаться за то, что так быстро переменила свое мнение. Но я вынуждена учитывать ее интересы и права, рассматривать, что для нее будет лучше. И сейчас она слишком слаба, чтобы подвергаться допросу. Еще раз извините.
Сайлас косится на Стровер, бесстрастно молчащую в своем кресле. Должно быть, она считает его идиотом – примчался сюда лично только для того, чтобы получить отлуп.
– Может быть, ты сможешь взять для нас хотя бы ее анализ ДНК, – предлагает инспектор Сьюзи, стараясь говорить как можно более примирительным тоном. Ведь все так хорошо шло – до того, как она вспомнила про свои обязанности перед Гиппократом. Если Сьюзи так озабочена правами пациентов, тогда какого черта она позвонила ему прошлой ночью по поводу Джеммы? Единственное, что он может предположить, – так это то, что она стушевалась и испугалась, что опять может потерять работу, если не сделает все по правилам.
– Она не хочет сдавать ДНК-тест, – говорит Сьюзи. – Она непреклонна.
Сайлас знает: Джемма не обязана соглашаться и сдавать этот анализ, пока она не под арестом. А для ее ареста пока нет никаких оснований. Вчерашних подозрений для этого мало.
– Это немного странно, ты не находишь? – говорит Сайлас. – На ее месте я бы пошел на все, лишь бы установить свою личность.
Сьюзи избегает смотреть на него:
– Тут еще один момент. Во время вчерашнего осмотра я намерила у Джеммы повышенное давление. Возможно, у нее артериальная гипертензия белого халата. Впрочем, я не уверена.
– Страх перед врачами?
– Ятрофобия. И она уж точно не рвется на больничную койку.
– Не стоит винить ее за это.
Сайлас часто проходит мимо Большой Западной больницы по дороге в свой полицейский участок на Гейбл-Кросс. И это здание не вызывает в нем добрых эмоций: год назад там умер его отец.
– Я сейчас работаю над гипотезой, согласно которой причиной амнезии может выступать страх, встревоженность, обусловленная эмоциональной травмой, – продолжает Сьюзи. – В случае с Джеммой это мог быть стресс на работе. Но, возможно, диссоциативную фугу у нее вызвало и какое-то реальное событие, травматический инцидент. Она рассказала мне о своей подруге, которая умерла.
– Как ее звали?
– Флер – это все, что она смогла вспомнить. Джемма не знала, ни где, ни когда умерла эта ее подруга. Начальный период вспоминания имеет решающее значение – ее мозг начинает обрабатывать происшедшее. Это может послужить ключом к разблокировке других воспоминаний. И осознанию, кто она. Я бы не хотела предпринимать ничего, что бы могло нарушить этот процесс.