Я побежал направо, хотя все ориентиры уже утратил. Тут везде одно и то же — высокие потемневшие от дождей заборы или здания по три-четыре этажа, рыжие кусты да голые черные деревья в клочьях бурой листвы. Легко заблудиться.
Я выскочил к каким-то истрепанным бетонным ступеням, ведущим вверх по пригорку. Резво взбежал по ним, и, чуть не нос к носу, столкнулся с каким-то странным суетливым существом.
Я замер, глядя на него.
— Ох, Царица Небесная! — затараторил я, размашисто крестясь. — Сгинь, сгинь! Прочь!
Парень, с которым я едва не столкнулся, попятился от меня, тараща безумные глаза, под которыми пролегли глубокие тени. Он был бледный и взъерошенный, с красными пятнами на щеках, в грязноватой куртке, измазанных глиной линялых джинсах и выбившемся из-под воротника шарфе кирпичного цвета.
Он был в моей куртке, моих джинсах и моем шарфе.
И лицо у него тоже было мое.
Парень со всех ног бросился прочь. А я побежал обратно по ступеням, едва не сваливаясь, в очередной раз наступил на шнурок, споткнулся.
Куда же деваться? Как мне выбраться из этого кошмара?
Я забежал за угол очередного забора, налетел на что-то мягкое, скользкое, страдальчески охнувшее. Я вскрикнул, рефлекторно подался назад.
Дождь стал сеять под углом, мелкими острыми капельками впился в разгоряченное лицо.
Передо мной была вчерашняя тетка. Та, у которой я спрашивал дорогу до улицы Советской. Я узнал ее по тем же самым пакетам с котятами на боках, что она тащила и вчера. Она таскает их второй день подряд?
— Что вы носитесь, как угорелые?! — визгливо закричала тетка, морща лицо. — Сволочи! Житья от вас нет!
Она гневно отвесила нижнюю челюсть, открыв ряд редких желтоватых зубов.
— Получай! — завопила она, замахиваясь на меня одним из пакетов.
Лямка оборвалась, не выдержав тяжести. Пакет с треском прорвался и что-то упало на мокрый тротуар, с плеском катнулось через лужу. Что-то продолговатое, покрытое слипшейся шерстью.
Я попятился, увидев, что это. В луже, выставив вверх окоченевшую лапу, лежала дохлая кошка.
— Муличка! — завопила тетка, скаля желтые зубы и нагибаясь к луже. — Муличка, иди к маме!
Я закусил губу, чтобы не закричать. Развернулся и побежал через улицу так быстро, как только мог.
Спотыкаясь и прихрамывая из-за проклятого шнурка, я бежал под дождем, пока не начал задыхаться.
Наконец, я оказался на территории какой-то промзоны, возле железнодорожных путей, густо проросших бурьяном. Похоже, сюда давным-давно не приходили поезда.
На противоположной стороне железки был высокий бетонный забор с колючей проволокой поверху. За ним возвышалось высокое здание с кирпичной трубой. На стене здания облупившейся и выцветшей красно-черной мозаикой был выложен изображенный в фас монументальный Ленин.