Плотно связанный с гипоталамусом гипофиз у Андрея — весьма вполне. Что видно по форме "турецкого седла" в клиновидной части его черепа. Функционируют эффективно. Не навязывает беспорядочную любвеобильность, но вполне обеспечивает устойчивое однолюбство.
По словам патологоанатома: "он берёг честь женщины".
Что я и наблюдаю.
Первая реакция — не дела государственные, а нормальный мужской собственнический инстинкт: кто посмел мою женщину…? Вбитая эволюцией технология распространения генов требует от самца защищать свою самку — инструмент воспроизводства себе подобных. От всяких опасностей и других самцов. Не защищавшие — потомства не оставили.
У Андрея насчёт "воспроизводства"… никак. Но инстинкт — довлеет.
Раз довлеет — отвечать не следует. Врать нельзя, а сказать правду… да ещё всю… Убить, хоть бы и чисто инстинктивно, он вполне…
Промолчать тоже нельзя. "Молчание — знак согласия". Тогда… сам спрошу. Чего-нибудь. Кстати, кого — "её"? Их же две.
А, факеншит! К дочке Андрей конечно… относится. Но с женой знаком дольше. И — лучше.
Да какое ему дело?! Благоверный святомученистый самко-владелец. Они ж разведены! У него уже другая есть, законная, венчанная.
— Ты ещё ко мне в штаны залезь да понюхай. Вдруг духом знакомым пахнёт.
Я не сильно борзею? — Сща узнаю.
— Что?!!! Ты с кем…? Стража!
Узнал. "Сильно".
Факеншит. Могут и голову срубить. Тут же. С него станется.
"Смерть бегает за глупыми, умные находят ее сами" — это оно? Я — нашёл? В смысле — я умный?
Ваня, твой безграничный жизнеутверждающий оптимизм… рискует перейти в жизне-отрицающий.
Четверо гридней в снаряге, с обнажёнными мечами вваливаются в палату. И останавливаются. Я сижу в стороне, возле столика писца. Между мной и Андреем шагов пять-шесть, никаких движений, никакой явной опасности… И чего звали?
— Взять! В поруб!
Гридни разворачиваются ко мне. Но не спешат. Наконец, старший командует:
— Ты… эта… положь мечи, выходь сюды…
— Ребята… кто сунется — уши пообрубаю. Забыли "Зверя Лютого"?
Гридни… мнутся. Потом осторожно расходятся, начинают обходить меня с обеих сторон. На опущенных обнажённых мечах качаются блики от света свечи. Чуть играют клинками, чуть прижимают рукояти в хвате. Примерятся.
А я — нет.
Достать "огрызки" — согласиться, принять бой. Пока у меня руки пусты — меня можно пугать. Толкать. Рукой, ногой. Резать-убивать… не кошерно.
Терплю. Ух, как тяжело! Но… сдерживаюсь. От истерики с мечемаханием.
Я не такой уж хороший фехтовальщик. Но про это никто, кроме Артемия и Чарджи, не знает. Я не демонстрирую своё умение, не дерусь на поединках. А когда дерусь — убиваю. Одно из моих прозвищ "Немой убивец". Потому что не устраиваю предварительных… песен и плясок.