"Вот — враг стоячий, вот — враг упокоенный. Промежуточные стадии неинтересны".
И уже, как говорят, многих таким образом поубивал. Слухи идут. На мой счёт относят и победы моих воинов, и мои победы, хоть бы и не фехтовальные. Никто не верит, что на Земляничном ручье я на горочке сидел да издалека глядел. Нет, конечно — лично крошил кипчаков сотнями.
Туда же относит народная молва многие странные смерти моих противников; уши, плывущие по рекам на плотиках; вырванные зубами, по-волчьи, хрипы бунтовщиков; посаженных на кол племенных колдунов; страшную, полную чертовщины, головорубную машину…
Как про Огненного Змея: "…не свой брат, у него нет пощады: верная смерть от одного удара. Да и чего ждать от нечистой силы!..".
Не думаю, что этим мужикам их бабушки каждый вечер перед сном страшные сказки про меня рассказывают. Но все они что-то такое слышали. Оттого и мнутся.
Сейчас опрокину на них столик, вон тому правому складнем писарским запулю в глаз, броском вдоль стены, захват заложника: Боголюбскому "огрызок" к горлу… Как бы не нарваться — у него где-то рядом должна быть его любимая железяка. Куда он "меч Святого Бориса" сунул? А, вижу — он на нём сидит. И уже тянет. Всё? Бой?
Лучше сперва поговорить:
— Княже, стражи твои — люди живые, а не игрушки для забав детских. Если я тут их поуроняю, что тебе Богородица скажет?
Андрей чуть скинул гнев, с интересом рассматривает своих гридней. Это не его обычная охрана — кипчаки хана Асадука, эти — русаки, Владимирские или Суздальские. Похоже — новички. Приближает к себе, присматривается, проверяет перед накатывающей войной.
Ещё: мною интересуется. Он не видел меня в бою. Ни в Бряхимове, ни в Янине. Только удивительные рассказы слышал. Теперь ему любопытно посмотреть.
Князь-кавалерист. Большой знаток всякого человеко-зарубания, зарезания и протыкания. Эксперт. По расчленёнке. Интересуется новым опытом.
Напоминание о Богородице и моя подчёркиваемая неподвижность несколько меняют его настроение.
— Ладно, идите. Вой-яки.
Гридни уходят, а вот меч — у него на коленях. И рука на рукояти. Он спокоен и уверен. В своём мече, в своей руке. При всех его возрасте, болезнях, ранениях, сидячем положении, отсутствии доспехов… если он махнёт и попадёт… кранты без вариантов. А он — попадёт. В РИ его рискнули пойти убивать только после того, как меч утащили.
Едва дверь за стражниками закрывается, как я начинаю проповедовать. Чтобы не дать ему снова поставить ненужные вопросы. Ответы на которые вредны. Для нас обоих.
— Извини брат, но дела ныне такие, что их обеих надо с Руси убирать. Держать здесь опасно. Разболтать могут. Убивать… Ты готов их убить?