— Зачем? В монастырь. Обеих. И года не протянут. По божьей воле.
— В каменном мешке ледяном — зубами сутки напролёт стучать? Милосерднее утопить.
Мы оба знаем: постриг, суровый устав — обычная судьба многих аристократок, чем-либо мешающим свои мужьям или родственникам. В нашем климате, при обилии примеров святых подвигов в житиях… Закопают по плечи в землю, в промораживаемой до инея келье, дней на сорок — беса изгонять… Успех в отношении беса гарантирован: "прими, Господи, душу грешную".
— Как к тебе уходил — разговаривал. Дочь твоя прощения у тебя, у отца своего, просила. Сказала: за всё.
Андрей дёрнулся, скривился, слез с кресла, не выпуская меча из рук, прометнулся туда-сюда по зале, подошёл к окну, уставился в заоконный сумрак.
Изяслава, первенца своего вспоминает? Тот, вскрыв себе вены после беседы со мною, тоже в предсмертной записке просил "простить за всё".
Нет. Дети… конечно. Но отношение к ним на "Святой Руси" — "доброжелательное равнодушие". А уж тем более дочь. Ставшая, после смерти Магога, и вовсе бесполезной.
— А она? Она не просила? Гордыня её…
— Ты её лучше знаешь. Ей гордость потерять — не она будет.
"Гордость" у Софочки — понятие специфическое. Её гордость — оседлать да взнуздать. Из какого-нибудь вятшего ишака сделать. Чем вятшее и ишастее — тем горделивее. Но я Андрею такое говорить не буду. Не оценит-с.
Хуже нет "открывать глаза" одному супругу на другого. Вий с поднятыми веками, против супругов с "открытыми глазами" — шаловливый мальчик.
Я не видел его лица. Он просто стоял и смотрел в темноту. Плечи почти святого и благоверного русского князя не тряслись от сдерживаемых рыданий, не раздавались редкие хриплые всхлипывания, не катилась на подол дорогого халата скупая мужская слеза. Крестных знамений — не клал, псалмов — не читал, господу богу — не молился. Только отвёл руки с мечом за спину, сцепил пальцы на рукояти и попытался свести локти. При его позвонках… это должна быть острая, пронзающая от затылка до копчика, даже до коленей, боль. Желаемая, создаваемая, управляемая. До… до предела возможности выносить.
Наконец он выдохнул, пошатнулся. Смерил меня презрительным взглядом, когда я шагнул к нему поддержать, отвёл рукой.
— Сказывай. Чего удумал.
Ну, Ванюша, давай. Златоусти златоуст. Хорошо бы ещё и "златомысл".
— Ничего нового. Как ты меня в Янине. Высылка со ссылкой.
"Прецедент" — великая сила. Человеческая мысль подобно крокодилу, возвращающемуся к реке по собственному следу, стремится бежать протоптанной прежде тропинкой. Полагая, что на пройденной тропе опасностей нет. На обратном пути его встречают лезвия вбитых охотниками в тропу обломков клинков. Об которые глупая рептилия распарывает своё брюхо.