Каплей в этой бурной реке был и Давид Аксельман. Годы шли, жизнь уходила, надежды на улучшения в СССР рухнули. Власти опять стали «закручивать гайки». Только на этот раз, не в угоду идеологии, а на потребу пещерному антисемитизму. Давид устал бороться с Голиафом. Он решил уехать.
Связь с американскими родственниками Аксельман поддерживал всегда. Поэтому получить вызов в США не представляло большого труда. Начались сборы и оформление документов на выезд – процесс, достойный отдельного рассказа. Дочь Аксельмана с мужем и детьми жила в Харькове. Там они начали параллельную процедуру. Младший сын Давида Яковлевича, Миша, уезжал вместе с родителями. Одаренный с детства и достигавший всего легко, Миша, был разбалованным парнем. Родители, сами испытавшие в молодости голод и нужду, одевали его с иголочки, и не отказывали ему ни в чем. Правда, его отец старался быть иногда с ним суровым. Но очередные успехи в учебе и спорте растапливали эту суровость, как весеннее солнце снег. Мишка был светлым человеком. Его невозможно было не любить. Прощалось ему всё. Даже игра в карты.
В Одессе этот грех был, к сожалению, не редкостью. Большинство картежников были евреями. И так было всегда. В конце концов, всякий волен был использовать свои способности, как ему угодно. Но в советские времена карточных игроков подстерегали две большие опасности. Первая из них – долги. За них могли убить. Вторая заключалась в том, что за игроками внимательно следила советская власть. И не вся власть, а только не лучшая ее часть – карательные органы. Азартные игры преследовались по закону. Формально, следствие по делам об организации азартных игр вело МВД. Но на деле к профессиональным картежникам проявлял интерес всемогущий КГБ. Объяснялось это несколькими причинами. Одна из их числа – деньги. Государство интересовало, у кого они есть, и откуда. Ведь в игре вращались большие суммы, а людей, обладающих ими в СССР, официально было немного. Высокопоставленные партийные функционеры и их дети, элита творческой интеллигенции, вот, пожалуй, и все. Неофициально к ним примыкали подпольные цеховики и профессиональные картежники. В карты эта публика играла в среде себе подобных. Но профессиональных карточных игроков приглашали все. Они кочевали по стране. Лето проводили в Сочи, межсезонье – в Москве.
Во время игры и в ее перерывах, люди разговаривали. И это была вторая причина пристального внимания Комитета. Его очень интересовало, кто участвовал, и о чем говорил. Суммы выигрышей и проигрышей интересовали их меньше. Среди участников таких встреч, агентов КГБ хватало. Но наиболее объективную информацию «контора» могла получить только у приглашенных, профессиональных игроков. Для этого их нужно было завербовать. Делалось это просто – за ними какое-то время наблюдали, а потом брали с поличным. На допросе следователи вели себя с ними вежливо, и предлагали выбор: либо конфискация денег и тюремный срок, либо – сохранение денег и продолжение «трудовой» деятельности. Взамен требовалось немного – сотрудничество с КГБ. Большинство выбирало именно это. Комитет им содействовал и даже поставлял клиентуру. Заработки у «игровых» росли, и безопасность гарантировалась. Наступала почти райская жизнь! «Почти», потому что всё было бы неплохо, если б жульничать в игре, не было запрещено. Это отравляло всю атмосферу. Адские муки испытывал профи. Как хотелось ободрать «упакованного пупса»! Но, нельзя! Заратустра не позволял. Сказывалось это и на заработках, однако жизнь стоила того. Ведь, жадность фраера сгубила. А они были не фраера. Творческая мысль искала решение не долго, и выход был вскоре найден. Карточные шулеры отводили душу и пополняли свой бюджет в играх, не санкционированных государством. Одной из жертв такой игры и стал Миша Аксельман.