– Ну, а ты сам к чему больше склоняешься?
– Ни к чему. Мало я еще знаю об этом деле. Поэтому и пошел к Кобыльченко.
– А он чем может помочь?
– Он? Он мне может дать сведения по этим сволочам.
– Каким образом?
– Ну, ты прямо все хочешь знать! Все тебе расскажи!
– А если не все, так зачем вообще начинать?
– Этого я тебе не могу рассказать. Извини! Просто не могу. Скажу только вот что. Я Кобыльченко много чего сказал. Объяснил, шё мне надо, где и кого искать. Это уже такие детали, шё они вам ни к чему. Ты ж искать не будешь? А он будет. Точнее сказать, не он сам, конечно, но его люди. Это понятно?
– Понятно.
– Хорошо. Какие еще будут вопросы, товарищ начальник?
– Ой, перестань! Ты лучше расскажи, как тебя принял Кобыльченко, как он себя чувствует?
– Принял, как всегда, неплохо. Чувствует себя тоже неплохо.
– А как он вообще отнесся к теме разговора?
– Ну, он напрягся. Я это увидел.
– Не сказал тебе, что ты лезешь не в свое дело?
– Та не! Чего он мне будет такие вещи говорить? Мы это не обсуждали вообще. Раз я спрашиваю, значит надо.
– И до чего договорились?
– Договорились до того, шё он мне позвонит.
Кобыльченко позвонил через несколько дней. Папа пошел к нему, и когда вернулся, был возбужден. На мой вопрос «как там дела?», папа ответил, что я все узнаю вечером, когда мама придет.
Ждать пришлось долго. Мама пришла в тот день поздно. Конец месяца на швейной фабрике был всегда похож на конец света. Выполнение плана, отчеты, начисление зарплаты. Все решалось в эти дни. «Сумасшедший дом!», говорила мама. И она была права.
Папа не хотел даже начинать свой разговор. Он видел, что маме не до того. Она была с нами, но мысли ее были в цеху. И когда после ужина отец уже окончательно хотел переключиться на газету, мама спросила: «Ну что? Не звонил тебе Кобыльченко?» Деваться было некуда, и папе пришлось рассказать.
– Да, звонил, – сказал отец.
– Таки звонил?
– А чего ты удивляешься?
– Не думала, честно говоря.
– Чего?
– Думала, что он не захочет в это дело вмешиваться. Человек на пенсии. Зачем ему тебе помогать? Только может неприятности нажить на свою голову.
– Ну… Видишь…
– Да… Он молодец.
– Ты же еще не знаешь, что он мне сказал…
– Ну, в любом случае, ему спасибо. Мог бы вообще не позвонить. Так что он тебе сказал?
– Сказал много интересного. Я же его попросил вот о чем. Тебе я тогда не сказал. Посчитал, что тебе это не надо. Но теперь в двух словах надо рассказать. Я Кобыльченко в общих словах объяснил ситуацию.
– А он о Мишке не знал?
– Ну, как не знал? В Одессе есть такие, кто не знает? Знал, конечно. Он не думал, шё я к этому делу как-то причастен.