— Бабушка, — неожиданно произнёс я, подойдя к двери. — Почему Игорь так назвал дочь?
— Потому что сходил по ней с ума, так же, как ты, — услышал я в ответ.
Едва переступив порог, я наткнулся на дочь Игоря.
— Подслушивать не хорошо. Тебе не говорили об этом? — сообщил я.
Замечание не произвело на девушку никакого впечатления. Теребя прядь волос, она поглядывала то на меня, то на фотографию в моих руках.
— Это вы там, с какой-то из моих дальних тёток, — она говорила скорее утвердительно, чем спрашивала. — Мне бабуля рассказывала. А она красивой была. Вы тоже ничего… А что там за история? Мне никто толком ничего объяснить не хочет…
— Много будешь знать — скоро состаришься, — я спрятал фото. — А отец тебя ещё замуж не выдал. Кому ты старухой будешь нужна?
— Замуж! — фыркнула девушка. — Человек — существо полигамное. Брак — оковы прошлого.
— Прогрессивные воззрения.
— Мне Ворон книжки давал. А вы не уедете?
— Пока нет. Бабушка предоставила кров блудному внуку.
— Так вы в моей квартире жить будете?
— Похоже, что так. Большую цену заломишь?
— Бросьте вы! Она только через год моей будет. Я к тому же против частной собственности. Живите, сколько вздумается. Вам помочь вещи перенести? Я Ворону могу позвонить. У него тачка.
— Ну, неудобно отрывать столь умного молодого человека для перевозки столь скромной поклажи, — я указал на висящую рядом с курткой спортивную сумку.
— И это всё?! — удивилась девушка.
— А что ещё свободному художнику нужно?
— Круто! Вы… не думала, что такие продвинутые в вашем возрасте бывают.
— Количество прожитых годов — уменьшают размеры наших потребностей. Информация к размышлению. Обсудите как-нибудь вместе с этим… ээээ… Грачом.
— Вороном! — возмутилась Алла.
— Тем более, — настроение у меня значительно улучшилось. Я сбежал по лестнице. Оделся. Закинул через плечо полупустую сумку и покинул не особо гостеприимный дом Игоря.
Преодолев коммунальные раскопки и плоды разверзнувшихся хлябей небесных, я вышел к бывшей резиденции Аллы Александровны. Её и ещё семей восьмидесяти (судя по количеству квартир). Холодный ветер и мелкий дождь уничтожили следы принятых с утра (условно, конечно) антипохмельных средств. Потому, для поддержания состояния лёгкой эйфории, местами переходящей в ощущение потенциального всемогущества пришлось купить в ближайшем ларьке двухлитровую бутылку красного «Монарха» (консервативные англичане вряд ли бы додумались разливать державный напиток в пластиковую тару) и фляжку коньяка (после Игоревой самогонки прозрачные напитки вызывали у меня тошноту). Остаток дня обещал быть приятным, по крайней мере для человека измученного похмельем и одержимого творческим зудом.