— Нравится? Присоединишься? — Макс склонился надо мной. Так близко, что я чувствую его запах. Смесь алкоголя с мужским парфюмом и потом. Фу-у-у. Еле сдерживаю себя, чтобы не оттолкнуть. Знаю, это вызовет только еще больше агрессии. Так, Варя, дыши. Вдох-выдох, вдох-выдох…
— Н-нет, спасибо, — практически вжимаюсь в спинку дивана. — Ты же хотел поговорить?
Макс смотрит, ухмыляется, чувствует себя хозяином. Хозяином этого вечера, этого бара, этих шлюх, что вокруг нас, меня…
— Ну давай поговорим.
— Не здесь только, хорошо?
— Хорошо.
Неужели? Пожалуйста, отпусти меня отсюда. Пожалуйста…
Полянский подхватил меня под локоть, заставил встать. От заветной двери на свободу нас отделяло метров десять, наверное. Как бы еще обойти все эти тела.
— Э, нет, нам не туда. — Дергает меня в противоположную сторону — вглубь комнаты. Туда, где двери.
— Макс, ты помнишь? Я следующий. — Вздрагиваю, но не оборачиваюсь. И так понимаю, кто это.
Колено все еще болит, идти быстро не могу, прихрамываю.
— Макс, пусти меня. Зачем я тебе, а? — безуспешно пытаюсь вырваться из его хватки. — У тебя же вкус есть, а я — мышь серая, неприметная. Ты вон даже Епифанцевой побрезговал, а я…
— Не побрезговал, не дали мне ее трахнуть, — открывает дверь и толкает внутрь. — А на счет тебя уговора не было.
Что? Ничего не понимаю. Кто не дал? Какой уговор? Мысли проносятся в голове мгновенно. В комнате — приглушенный свет, но видно лучше, чем там, в зале. Боковым зрением замечаю кровать, еще одну дверь, видимо, в туалет. Трюмо, комод. Обычный гостиничный номер, видела такие на картинках. Только это не гостиница, а я не гостья. Макс идет на меня, стягивая с себя футболку. Какой же он большой! Мышцы на груди выпирают, а бицепсы…
Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…
— Я все равно тебя сейчас трахну, хочешь ты или нет… Лучше, чтобы хотела…
Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…
Смотрю ему в глаза и читаю в них приговор. Себе. Он явно сделает то, что говорит.
Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…
Дальше все происходит само собой. В голове ни одной мысли. Пусто. Не чувствую страха, злости или паники. Я ничего не слышу, ни единого звука. Я ничего не вижу, кроме его глаз. Выбрасываю кулак вверх. Одно-единственное резкое движение. Четко в горло. Второго шанса не будет. Макс с кашлем делает пару шагов назад, поскальзывается, падает на пол, задевая головой угол комода. Грохот. Кажется, он еще и стул опрокинул. И снова тишина.
Надо уходить отсюда, пока Полянский не поднялся, но я почему-то жду, когда он встанет. А он не двигается, из головы по полу тянется тоненький ручеек крови.