— А как же религия?
— Религия тут вообще никак не препятствует, — Ангус даже театрально закатил глаза и вздохнул. — Протестанты живут рядом с католиками уже не одно столетие и что? Да ничего, никто никому не мешает. Если кому-то нужен конфликт — то это или землевладельцы, или англичане. Я понимаю, ты наслышан о том, что здесь творилось сто лет назад. Но это все делалось ради власти. Ради борьбы за власть, точнее. Уживаться в мире мы вполне можем.
— Одну минуту. Так а разве это не зависит от правящей династии? Ты же сам сказал, что при ганноверской династии вас принимают за варваров?
— Зависит. Пропасть между нами, горцами и лоулендерами пролегла давно. Религиозный раскол только усугубил дело. Но если Стюарты всегда вмешивались в наши дела и подключали клановых вождей к своей политике, то правительство Кромвелля и ганноверцы расценивают нас, как дикарей. Пойми, религиозным распрям, если они имеют место быть, уделяют значение лишь англичане. И на этом основании заставляют нас убивать друг друга. Религия — всего лишь видимая причина, повод. Если угодно, знамя, под которым можно выступать якобы для благой цели и которое оправдывает все.
Я помолчал, переваривая услышанное.
— Не доверяй клерикам, брат. Они набьют тебе уши сахаром, а потом пошлют тебя умирать непонятно за что.
Какое-то время мы шли в молчании. Потом я не выдержал:
— Ангус, а что ты думаешь о принце?
— Что я думаю? — Ангус хохотнул. — Да я не думаю о нем вообще.
— То есть как? — я внимательно вгляделся в его лицо, уж не думает ли он, что..? — Я понимаю, ты с ним лично незнаком, но все же?
— Скажу тебе по секрету, брат: он и есть как раз тот, за кого стоит сражаться и проливать кровь.
— Ты это серьезно?
— Конечно. Мы вышли на восстание ради него и ради него же мы умрем, если надо. Или посадим на трон. — Ангус горделиво вздернул нос.
Я посмотрел на него с опаской.
— А если он не оправдает нашего доверия — зашьем его в мешок и скинем в залив.
Мне захотелось гомерически заржать, но я сдержался. Лишь только хлопнул Ангуса по плечу, ухмыльнувшись.
— Не стоит смеяться. Весь прошлый год и до самой победы у Торнагрэйна дела шли ни шатко, ни валко, и люди это ощущали. И я это ощущал. Все ждали скорой развязки, трагичной развязки. И я ждал. Но развязка вышла в нашу пользу. Благодаря и тебе, как говорят люди. Но самое главное — это то, что мы увидели победу наяву. После Проклятого Кромвеля, после казни Монтроуза, после гибели Клэйверхауса, поражения в пятнадцатом году и в девятнадцатом, никто не верил в то, что можно бороться на равных с Англией. А теперь мы чувствуем, что можем победить, понимаешь? Никакой принц нам не поможет и не помешает. Времена романтизма прошли, сейчас все по-другому. Сейчас все зависит только от нас. А если народ верит в себя — он непобедим.