Знать-то я это знал, а вот как заставить другого человека поверить… Рассказать ему, что до вступления России в войну — на стороне Австрии и Франции — осталось каких-то десять лет? Разумеется, нет.
Пришлось сыграть на чувствах, вспомнив наше "постановление", изданное столетие назад: "Поелику оные аглицкия немцы своего короля Каролуса до смерти убили, сиих аглицких немцев в страну не пущать." Ни за что не вспомню, где я это прочитал. Скорее всего, в каком-то пособии по истории для средних классов или еще где-то, черт его знает. Это и не важно.
Важно то, что я попал в точку. Я торжественно сообщил принцу о том, что русские всей душой за законную династию Стюартов (нефигово так взял на себя смелость от лица всех русских, а?), и надо только продержаться некоторое время, до тех пор, пока Россия, Австрия и Франция не приступят к размалыванию пруссаков. А там и Англия не устоит. После этого он, похоже, был готов влюбиться в меня без памяти. Не особо приятное ощущение, но чувство достигнутой цели компенсировало все неудобства.
Будь принц потрезвее, он бы сумел подловить меня на каждом втором сказанном слове, поскольку кроме базовых знаний по Семилетней войне и отечественной истории, никакого понятия об обстановке в Европе у меня не было. Но он не был трезв.
Да какое там "трезв"! Через день решалась его судьба, не как наследника престола, а как организма, грубо говоря! Попробуй тут не напейся.
Попутно мне приходилось разжевывать свои мысли для остальных членов штаба, в частности, Макдонеллу, который явно был человеком тренированным и не хмелел даже после пары десятков рюмок. Аргументов, кроме знания истории, в пользу своей теории у меня не было и приходилось импровизировать на ходу. Придумывать какие-то правдоподобные доводы, будучи не очень хорошо знакомым с предметом и с языком, на котором шла беседа, да еще во хмелю, да еще под недоверчивыми взглядами этого упыря, О'Салливана — удовольствие небольшое, доложу я вам.
В общем, в ход пошло все, что только имелось у меня на тот момент, включая сватовство Иоанна Грозного к английской королеве. Правда, тут было важным не перегнуть палку — за столом сидел целый представитель монаршей династии, не какой-нибудь там золотарь. Тем не менее, я здорово перенервничал, ведь одно дело вешать лапшу в разговоре с глазу на глаз и совсем другое — разглагольствовать перед группой людей. Я хотел бы проигнорировать их, но в такой ситуации это не представлялось возможным.
Порой меня выручал сам принц, с пьяным смехом встревая в разговор, хлопая меня по плечу и рассказывая мне о изречениях своего знаменитого отца, о случаях, происшедших с ним во Франции, Италии, ну и о том, как это здорово — иметь в своих войсках волонтеров из России. Хоть не пытался рассматривать мои свитер и джинсы, как многие другие, и на том спасибо. Один раз он даже — представляете! — поведал мне о том, что у Камберленда в лагере должна быть попойка по случаю двадцатипятилетия последнего, и шотландцы планируют ночную атаку. Вот удивил, так удивил. Мне даже пришлось выкатить глаза — хотя учитывая градус в моей крови, глаза уже были не на своем месте — и быстро закивать, согласившись, что это, мол, действительно очень удачная затея.