За нее ответил горец:
— Клан Макинтайр очень пострадал за последние годы. Они разбиты. Многие уходят к Кэмбеллам, другие к аппинским Стюартам и Макдональдам. Вы, сэр, не судите строго…
— Да и нечего тут судить! — вмешалась Мэри. Она вполне сносно владела английским. Шотландец тактично отвернулся. — Кэмпбеллы убили моего отца, а братья погибли, воюя против англичан. Я последняя в семье. А разве может женщина продлить свой род? Нет!! Ее сыновья возьмут фамилию отца…
— Да это ж неважно, какая фамилия… — Я осекся. Да, либерализм въелся. "Неважно" ему. Тут в каждом клане люди наперечет, а я… — Почему же вам не найти мужа из своего клана?
— Потому что моего клана больше нет. Как Ламонтов. Как Макгрегоров. — В ее глазах блеснули капельки слез.
Ну отлично, поболтал с девчонкой. Ма-ла-дец.
Я вздохнул и отвернулся. Ненавижу такие моменты. Да и зачем вообще полез? Какие, нафиг, разговоры, тут вон народ на куски рвет, до болтовни ли?
И вообще, чего геройствовал? Оставил бы их лежать, все равно на нескольких раненых не стали бы тратить ядра, а потом бы и вытащил потихоньку. Да нет, что я несу. Для благородных порывов тоже должно быть место. Хотя и благородства там никакого, это ж элементарная взаимовыручка, естественная вещь, и не только на войне.
— Сэр, а это не вы тогда, в апреле… — услышал я сзади голос. — Это не вы сумели заманить англичан в Инвернесс и… и вас еще пытали?
Опа! И снова я в центре внимания.
— Да, это я.
— И сейчас вы помогли нам. Вы очень мужественный человек.
— Знаешь, Мэри, твои… — ох, я едва не сказал "родственники"! — Твои соратники тоже все мужественные люди. Неизвестно, что тяжелее: один раз решиться рискнуть жизнью или каждый день стоять под пулями.
— Но когда не можешь предсказать, то и не боишься. А если знаешь, какая тебе уготована судьба — разве это не страшнее во много раз?
— Не скажи. Неизвестность страшит не меньше.
Она замолчала и я больше ничего не говорил. Только сидел на ящике от снарядов и думал. Закурить хотелось просто безумно. Бывают такие ситуации, вам знакомо, наверно? Вроде ты и не куришь, а потом что-нибудь случается и организм требует сигарету, прямо-таки на подсознательном уровне.
И с чего я так разволновался? Наверно, оттого, что целую неделю после битвы лежал пластом, а потом еще неделю, если не больше, трясся в обозе. Соскучился по женскому обществу? Ну это само собой.
Девчонкам же вообще свойственно давить на жалость. На жалость к себе или к другим — так оно было всегда и никогда не изменится, наверно. За редкими исключениями. Кстати… Давить на жалость — неплохая идея. Надо бы ее "пролоббировать" у командарма.