– Но ты уверена? – быстро уточнил он.
Эстер посмотрела ему в лицо, надеясь найти в нем хоть какое-то утешение, и не нашла.
– Нет… Не уверена. В нем есть жестокость, проявления которой безобразны и отвратительны. Причин ее я не знаю. И направлена эта жестокость в основном против матери…
– Прости. – Монк порывисто протянул руку и накрыл своей ладонью ее руку, лежавшую на столе. Кости у нее были тонкие и изящные. Сильная рука – и такая хрупкая в его ладони…
– Здесь не обязательно должна быть связь, – медленно проговорила Эстер, и Монк подумал, что убеждает она скорее себя, чем его. – Может быть, это из-за того, что он не в состоянии говорить. Он одинок… – Эстер смотрела на него, забыв о шумном зале, в котором они сидели, обо всем на свете. – Он ужасно одинок! Мы не знаем, что с ним случилось, и он не может нам сказать. Мы строим предположения, говорим друг с другом, прорабатываем варианты, а он даже подсказать не в состоянии, где мы ошибаемся, насколько смехотворны или несправедливы наши догадки. Представить себе не могу большей беспомощности.
Говорить ей или не говорить, о чем он думает? Она выглядела такой несчастной, так переживала чужую боль…
Но перед ним сидела Эстер, а не женщина, нуждающаяся в защитнике, мягкая и уязвимая, знающая в жизни только женские штучки. Она уже повидала всякого, и даже больше, чем сам Уильям.
– Твоя жалость к нему в нынешнем его положении не меняет того, что он мог содеять раньше, – сказал Монк.
Эстер убрала руку из-под его ладони. Ему стало немного досадно, словно она оттолкнула его. Эстер такая независимая… Ей никто не нужен. Умеет давать, но не умеет брать.
– Понимаю, – спокойно сказала она.
– Нет, не понимаешь! – Монк отвечал на свои собственные мысли. Она не понимала, какой стала заносчивой, сколь многое перевернула с ног на голову.
– Нет, понимаю! – Эстер разозлилась и начала защищаться. – Просто я не думаю, что это сделал Рис. Я знаю его! А ты не знаешь.
– И твое суждение, конечно, беспристрастно? – с вызовом спросил сыщик, откидываясь на спинку стула. – Ни капельки предвзятости, да?
Мимо них прошла пара; женщина задела платьем стул Эстер.
– Это глупое замечание! – вспыхнув, резко ответила она. – По-твоему, если знаешь что-то о чем-то, то страдаешь предвзятостью и не можешь вынести правильное суждение, а если ничего не знаешь, то твой разум чист и твое суждение будет точным… Но если ты не знаешь ничего, то разум твой не чист, он пуст! С таким подходом можно обойтись и без присяжных – просто позвать тех, кто ничего не слышал о деле, и они вынесут идеальное, непредвзятое решение!