Но прежде чем заговорить, она несколько минут сидела, погрузившись в молчаливое раздумье.
Зал вокруг них полнился разными звуками – звоном посуды, голосами, раскатами смеха. В воздухе висели запахи еды, эля и сырой шерсти. Свет, отраженный стеклом, играл на лицах, белых манишках и чистых тарелках.
– Молодого человека, за которым я сейчас ухаживаю, избили почти до смерти в Сент-Джайлзе, – сказала наконец Эстер. – Отец его погиб. – Она взглянула через стол на Монка. – Ты уверен, что поймаешь именно того, кто это делал? Если допустишь ошибку, ее невозможно будет исправить. Если их будут судить по закону, то понадобятся доказательства, взвешенные и выверенные, и кто-то должен выступить в их защиту. Если будет судить улица, то произойдет простая расправа. Ты готов к роли обвинителя, защитника, присяжного… или позволишь судить жертвам?
– Что, если альтернативой является свобода? – спросил Монк. – Не только свобода наслаждаться всеми радостями и благами жизни без оглядки на ответственность за содеянное, но свобода просто пойти и творить зло, плодить новые и новые жертвы, пока не погибнет кто-то – может, одна из тех девочек двенадцати или четырнадцати лет – слишком слабых, чтобы постоять за себя? – Он посмотрел в ее чистые глаза. – Я не посторонний наблюдатель. Я – суд, какое бы решение ни принял. Ошибка – это тоже решение. Уйти прочь или перейти на другую сторону – тоже решение.
– Знаю, – согласилась она. – Правосудие может быть слепым, но закон не слеп. Он видит, когда и кого выбирает, потому что находится в ведении людей, которые видят, когда и кого выбирают. – Эстер продолжала хмуриться.
Они не обсуждали еще эту тему, хотя она давно стояла между ними, и вот теперь подошли к ней. Монк понимал это и рассчитывал, что Эстер тоже понимает. С кем-нибудь другим разговор бы прошел мимо. Предмет был слишком деликатным и мог оказаться весьма болезненным. Обдумывать его в присутствии Эстер было почти то же самое, что и обсуждать вслух.
– Ты уверена, что это не твой молодой человек и его отец? Или его друзья? Расскажи мне о нем…
Ему опять пришлось ждать ее ответа. Старик за соседним столом разразился приступом кашля. Где-то позади него рассмеялась женщина – они слышали ее, но не видели. В помещении становилось все теплее.
– Нет, не уверена, – ответила Эстер так тихо, что Монку пришлось, не обращая внимания на остатки еды на столе, наклониться вперед, чтобы расслышать ее. – Следствие ведет Ивэн. Да ты, наверное, и сам знаешь. Ему не удалось выяснить, что они делали в Сент-Джайлзе. Вряд ли что-то достойное восхищения. – Эстер заколебалась, и на ее лице отразилась глубокая печаль. – Не думаю, что он совершил бы такое… Не по своей воле, не намеренно…