Ей сразу показалось, что в его глазах мелькнул страх. Что такого может сказать Рис, если заговорит? Не по этой ли причине явился Дьюк Кинэстон – посмотреть, представляет ли Рис для него опасность… и, возможно, сделать так, чтобы не представлял? Можно ли оставлять их наедине с Рисом? Тот ведь даже не в состоянии закричать! Он целиком в их власти.
Нет, эта мысль чудовищна! И нелепа. Если с ним что-то случится, пока они здесь, то обвинят, конечно, их. Они ничего не сумеют объяснить или убежать. Они понимают это не хуже ее. Дьюк сейчас с ним один? Мисс Лэттерли инстинктивно повернулась к смежной двери.
– Что случилось? – быстро спросил Артур.
– О. – Эстер обернулась к нему, заставила себя улыбнуться. Неужели она наедине с молодым человеком, который изнасиловал и избил больше дюжины женщин? Ей надо бы бояться, бояться их, а не за них… за себя. Она собралась с мыслями. – Хотела бы вас обнадежить, мистер Кинэстон… – Ей нужно защитить Риса. – Пока никаких сдвигов. Мне очень жаль.
Артур выглядел расстроенным, словно она разрушила его надежды.
– Что с ним произошло? – спросил он, покачивая головой. – Какое он получил повреждение, что не может говорить? Почему доктор Уэйд ничего не в силах сделать? Что-нибудь сломано? Но ведь это заживет, верно?
Выглядел он так, словно сильно огорчен. Эстер почти не верилось, что эти большие глаза скрывают ложь.
– Это не физическое повреждение. – Не успев хорошенько взвесить все «за» и «против», она сказала правду и теперь уже не могла остановиться. – Что бы он ни увидел в ту ночь, это оказалось настолько ужасно, что повлияло на его мозг.
У Артура загорелись глаза.
– Значит, в один из дней речь может вернуться к нему?
Что нужно сказать? Как будет лучше для Риса?
Артур наблюдал за ней; на его лице снова отразилась тревога.
– Может? – повторил он.
– Это возможно, – осторожно ответила Эстер. – Но пока ожидать этого не стоит. Восстановление речи может занять долгое время.
– Ужасно! – Артур засунул руки глубоко в карманы. – Вы знаете, раньше он был таким веселым! – Он смотрел на нее со всей серьезностью. – Мы вместе проделывали разные штуки, он и я… и Дьюк иногда. Он отличался такой тягой к приключениям. Бывал ужасно храбрым и мог всех нас рассмешить. – На его лице отразилось страдание. – Что может быть хуже, когда в голове полно мыслей, а ты лежишь и не можешь высказаться? Думаешь о чем-то интересном и ни с кем не можешь поделиться! Что толку в шутке, если ты не в состоянии ее произнести и кого-то рассмешить? Не можешь поговорить ни о прекрасном, ни об ужасном, даже позвать на помощь, сообщить, что голоден или напуган до смерти. – Артур покачал головой. – Как вы узнаёте, что он чего-то хочет? Даете ему рисовый пудинг, когда он, возможно, хочет хлеба с маслом?