Нужно идти к Ивэну.
Но сначала надо сказать Эстер. Она не должна узнать все в тот момент, когда придут арестовывать Риса. Его раздражала необходимость предупредить ее, но если он этого не сделает, будет еще хуже. Как сказал тот мужчина на улице, назвавший имя Фанни, даже злейший враг Монка не обвинит его в трусости.
Когда он приехал на Эбери-стрит, уже стемнело. В морозном небе блестела бледная луна, а на востоке небо затягивали тучи, предвещавшие новый снегопад.
Дверь отворил дворецкий; он сказал, что узнает, сможет ли мисс Лэттерли принять Монка. Его провели в библиотеку, где в камине слабо тлел огонь, и уже через десять минут вошла Эстер. Она выглядела испуганной. Притворив за собою дверь, испытующе уставилась на Монка и без вступления спросила:
– Что такое? Что случилось?
Эстер выглядела такой взволнованной и уязвимой, что Монк ощутил потребность оградить ее от того, что собирался сказать, но это было невозможно. Он мог сейчас солгать, но ложь легла бы между ними пропастью, а через несколько часов, максимум через пару дней все раскрылось бы. Она будет здесь и все увидит. Потрясение и боль предательства только усилятся.
– Я нашел кое-кого, кто видел Риса, Артура и Дьюка Кинэстонов вместе в Сент-Джайлзе, – тихо сказал Монк, услышав сожаление в своем голосе. Он говорил хрипло, словно у него болело горло. – Прости. Я должен сообщить это Ивэну.
У Эстер побелело лицо; она сглотнула.
– Это ничего не доказывает! – Ей не хотелось сдаваться, и оба они понимали это.
– Не надо, Эстер, – попросил Монк. – Рис был там с двумя своими друзьями. Все они в точности соответствуют описанию. Если Лейтон Дафф знал или подозревал что-то и пошел за Рисом, чтобы как-то воздействовать на него и воспрепятствовать ему, то это мотив для убийства. Скорее всего, он нашел их в ту ночь, сразу же после нападения на очередную жертву. Тогда им не поможет никакая защита.
– Это… это мог быть Дьюк или… Артур… – сказала мисс Лэттерли потухшим голосом. Ни в нем, ни в ее взгляде не чувствовалось уверенности.
– А они пострадали? – мягко спросил Монк, хотя видел ответ на ее лице.
Эстер едва заметно покачала головой, не зная, что сказать. Факты обрушились на нее, как железная сеть, – жесткая и неумолимая.
Уильям видел, что ее мысли мечутся и не находят выхода. Надежда в ней уже угасла, а теперь умерла и решимость.
– Мне жаль, – мягко сказал он. Думал добавить, как бы ему хотелось, чтобы вышло по-другому, как упорно он искал иные ответы, но она уже знала это. Таких объяснений между ними не требовалось. Им слишком хорошо была известна реальная жизнь и ее боль, ноющее предчувствие правды, с которой придется столкнуться, и знакомое чувство скорби.