– Понимаю, моя дорогая, и слышу это в вашем голосе. Тем не менее я навещу их. Не считая приглашения Монка, мне нужно с чего-то начать. Наверное, нам лучше пойти и обнадежить миссис Дафф хотя бы тем сообщением, что мы приступаем и готовы дать бой всем трудностям.
Как и говорил, Рэтбоун попросил у Сильвестры разрешения нанять кого-нибудь, чтобы больше узнать о событиях, – не просто ради поиска материальных доказательств, как это принято в полиции, а с целью помощи Рису. Он так сформулировал свою просьбу, что миссис Дафф не могла отказать, не вызвав подозрений в желании пренебречь сыном ради укрывательства кого-то еще.
Также он спросил адрес Кинэстонов, и Сильвестра рассказала, что Джоэл Кинэстон знает Риса с детства и, как она уверена, окажет всю возможную помощь.
После ухода Рэтбоуна миссис Дафф, бледная и напряженная, повернулась лицом к Эстер.
– Он действительно сможет что-то сделать, мисс Лэттерли? Или мы ввязываемся в борьбу, которую проиграем, потому что отказ от нее считаем трусостью и предательством того, чем восхищаемся, а именно отваги и чувства чести? Прошу вас, ответьте мне честно. Лучше мне сейчас узнать правду. Время для успокоительной лжи, пусть даже из лучших побуждений, прошло. Мне нужно знать правду, чтобы принять необходимые решения.
– Не знаю, – честно ответила Эстер. – Никто из нас не может знать это, пока дело не рассмотрено и не завершено. Я видела много судебных процессов, и некоторые закончились совсем не так, как ожидалось. Никогда не сдавайтесь, пока остается хоть малейшая надежда, и боритесь до конца. А мы сейчас очень далеки от этой точки. Поверьте мне, если кто и способен смягчить даже худшие обстоятельства, так это сэр Оливер.
Сильвестра едва заметно улыбнулась, глаза ее подернулись грустью.
– Вы его очень любите, не так ли. – Вряд ли это был вопрос.
Эстер почувствовала, как у нее зарделись щеки.
– Да… да, я отношусь к нему с большим уважением. – Слова прозвучали высокопарно и нелепо, почти ханжески; Рэтбоун заслуживал большего. Но мысленно она видела образ Монка так четко, что не рискнула вводить Сильвестру в заблуждение, как той, похоже, хотелось. Ее нетрудно было понять. Речь шла о сладостном и прекрасном чувстве, том чувстве, что устремлено в будущее, в мир, который для Сильвестры отныне заполнен тьмой, жестокостью, крушением всех надежд.
– Я… – снова заговорила Эстер. – Я действительно очень… высоко ценю его.
Сильвестра проявила чуткость и не стала расспрашивать дальше; мисс Лэттерли извинилась, сказав, что должна подняться посмотреть, как там Рис.