Ранкорн критически оглядел Монка, его слипшиеся от дождя волосы, усталое лицо и ввалившиеся глаза, мокрое пальто и раскисшие грязные ботинки. Лицо начальника лучилось самодовольством, глаза удовлетворенно блестели.
– У тебя, похоже, наступили трудные времена, Монк! – весело сказал он. – Хочешь зайти погреть ноги? Может, чашку чая?
– Уже выпил, спасибо, – отвечал Уильям. Лишь неотвязная мысль о презрении к трусости удерживала его на месте, и он думал о том, что скажет Эстер, если не выдержит этого последнего столкновения. – Но зайду. Мне нужно поговорить с тобой.
– Я занят, – ответил Ранкорн. – Но, полагаю, минут пятнадцать смогу уделить. Ты ужасно выглядишь!
Он открыл дверь в кабинет, и Монк прошел за ним. Кто-то уже разжег камин, и в помещение было приятно зайти. В воздухе чувствовался слабый запах воска и лавандового крема.
– Садись, – предложил Ранкорн. – Только сначала сними пальто, а то запачкаешь мне стул.
– Я всю ночь провел в Сент-Джайлзе, – сообщил Монк, не присаживаясь.
– Оно и видно, – заметил Ранкорн и поморщился. – Воняет от тебя соответственно.
– Я разговаривал с Бесси Маллард.
– Она кто? И зачем ты мне об этом рассказываешь? – Усевшись, Ранкорн устроился поудобнее.
– Когда-то была шлюхой. Теперь содержит маленький пансионат. Она рассказала мне про ту ночь, когда проходила облава в борделе на Каттерз-роу и там поймали судью Гаттериджа, а он упал с лестницы… – Монк замолчал.
У Ранкорна побагровело лицо. Ладони на гладкой столешнице сжались в кулаки.
Уильям глубоко вздохнул. Отступать было некуда.
– За что я тебя так ненавидел, если устроил такое? Я не помню.
Ранкорн смотрел на него расширившимися глазами, начиная понимать, что говорит Монк.
– Тебе какое дело? – произнес он высоким голосом, в котором слышалась боль. – Ты погубил наше с Дорой будущее. Ты этого хотел?
– Не знаю. Я же тебе сказал, что не помню. Но я поступил жестоко и хочу знать почему.
Ранкорн моргнул. Он растерялся. Перед ним стоял не тот Монк, которого он знал.
Уильям наклонился над столом, глядя на него сверху вниз. За тщательно выбритым лицом, за маской самодовольства скрывался человек, самолюбию которого он нанес незаживающую рану. Но почему?
– Прости! – произнес он вслух. – Мне жаль, что я это сделал. Но мне необходимо знать, почему я так поступил. Когда-то мы работали вместе, доверяли друг другу. Плечом к плечу ходили по Сент-Джайлзу и никогда друг в друге не сомневались. Что изменилось? Это из-за тебя… или из-за меня?
Ранкорн так долго молчал, что Монк уже не надеялся дождаться ответа.
За дверью слышался топот ног, обутых в тяжелую обувь, с карнизов на подоконники падали капли дождя. Где-то вдали на улице громыхали колеса, ржали лошади.