– Я с ним еще не закончил. Пока нет уверенности в мотиве. Отец сам виноват по меньшей мере в одном изнасиловании в Сент-Джайлзе, а Севен-Дайлз он посещал регулярно.
– Что? – Ранкорн не верил тому, что слышит. – Это невозможно! Этого не может быть, Монк!
– Знаю. Но это правда. У меня есть дюжина свидетелей. Один видел его, перепачканного кровью, в ночь накануне сочельника, когда произошло изнасилование в Сент-Джайлзе, а миссис Кинэстон и леди Сэндон готовы поклясться, что Рис Дафф тем временем сидел вместе с ними за несколько миль от места преступления.
– Мы не обвиняем Риса Даффа в изнасиловании, – хмурясь, напомнил Ранкорн, лицо которого выражало сильное беспокойство. Хороший полицейский, он понимал, что дело осложняется.
Монк не стал с ним спорить. Он не видел в этом необходимости.
– Я тебе обязан, – сказал Ранкорн, покачивая головой.
Уильям кивнул, помялся мгновение, потом извинился и вышел. Он направился домой, чтобы принять ванну и поспать. А потом пойти и все рассказать Рэтбоуну.
Суд над Рисом Даффом начался днем ранее. Зал был заполнен, и еще за час до начала заседания пристав запер двери. Предварительные слушания уже прошли, жюри присяжных выбрали. Судья, красивый мужчина с военной выправкой, то и дело кривившийся от боли, призвал присутствующих к порядку. В зал он вошел, заметно хромая, и несколько неуклюже уселся на свой высокий резной стул, после чего поудобнее устроил ногу.
Со стороны обвинения выступал Эбенезер Гуд, человек любопытный и напористый, хорошо знакомый Рэтбоуну и весьма им уважаемый. Ему не нравилось выступать против настолько больного человека, как Рис Дафф, но он ненавидел не только то преступление, в котором обвиняли Риса, но и предшествующие, объяснявшие мотив. Он охотно пошел на уступки в связи с состоянием здоровья обвиняемого и разрешил ему сидеть на скамье подсудимых, расположенной на высокой площадке и обнесенной барьером, в мягком кресле, чтобы не так страдать от физической боли. Не стал он возражать и на просьбу Рэтбоуна не применять для Риса наручники, чтобы тот мог при желании пошевелиться и сесть удобнее.
Корриден Уэйд, как и Эстер, присутствовал в зале и мог в случае нужды оказать помощь. Им обоим разрешили подходить к обвиняемому, если тот знаками покажет, что требуется их внимание.
Тем не менее, когда начались выступления свидетелей, Рис оказался один на один с враждебно настроенными зрителями, обвинителями и судьями. В его защиту говорил только Рэтбоун – одинокая фигура в черной мантии и белом парике, пытавшаяся противостоять волне ненависти.