– Нет, спасибо, миссис Хопгуд, – ответил Рэтбоун. – Вы сделали очень многое для того, чтобы эти бедные женщины сами могли рассказать нам о случившемся. Только еще одно…
– Да?
– Вам известно, сколько женщин пострадали таким образом?
– В Севен-Дайлзе? Насколько я знаю, около двадцати. А потом это началось в Сент-Джайлзе…
– Благодарю вас, миссис Хопгуд, – перебил ее Рэтбоун. – Пожалуйста, говорите, только исходя из личного опыта.
Гуд снова встал.
– Все, что мы пока что услышали, всего лишь слухи. Миссис Хопгуд сама не является жертвой, и мистера Риса Даффа она не упоминала. Я проявил невероятное терпение, как и ваша честь. Все это трагично и возмутительно, но совершенно не относится к делу.
– Это относится к делу, милорд, – возразил Рэтбоун. – Обвинение гласит, что Рис Дафф пошел в район Сент-Джайлз воспользоваться услугами проституток, а его отец последовал за ним, наказал за поведение, и в результате ссоры Рис убил своего отца и сам получил тяжелейшие травмы. Поэтому случившееся с этими женщинами имеет для нашего дела первостепенную важность.
– Я бы не стал заявлять, что этих несчастных женщин изнасиловали, милорд, – возразил Гуд. – Но если так, то это только добавляет жестокости поведению обвиняемого и подтверждает обоснованность мотива. Неудивительно, что отец уличил его в тяжком грехе и сурово наказал, возможно, даже пригрозил предать суду.
Рэтбоун развернулся лицом к Гуду.
– Пока вы доказали только, что Рис ходил к проституткам в Сент-Джайлз. У вас нет доказательств какого-нибудь насилия с его стороны в отношении женщин ни в Сент-Джайлзе, ни в Севен-Дайлз!
– Джентльмены! – вмешался судья. – Сэр Оливер, если вы намерены это доказать, то должны быть абсолютно уверены, что таким образом защищаете своего клиента, а не усугубляете его вину. Если это так, то доказывайте свою точку зрения. Продолжайте слушания.
– Благодарю, милорд.
Рэтбоун отпустил Виду Хопгуд и вызвал одну за другой полдюжины женщин, разысканных Монком. Первыми выступили те, кто пострадал раньше и меньше других. В почти полном напряженном молчании суд слушал мрачные истории бедности, болезней, отчаяния, походов на улицу, где можно заработать несколько пенсов, торгуя собственным телом, и обмана, а затем и насилия.
Рэтбоун клял себя за то, что пришлось пойти на это. От страха и стыда женщины говорили сбивчиво и невнятно, лица их покрывались мертвенной бледностью. Они сами презирали себя за то, чем занимались, но их толкала на это нужда. Выступление в красивом зале перед юристами в мантиях и изящных париках, перед судьей в алых одеждах, необходимость рассказывать о своей нищете, унижениях и боли – все это причиняло им невыносимые страдания.