– Со времен принцессы Гизелы[8], – закончила за него Эстер.
Оба расхохотались. За этим смехом скрывалась масса воспоминаний: он пошел на страшный риск, она боялась за него, старалась изо всех сил и в конце концов добилась правды, хотя репутация Рэтбоуна пострадала. Его оправдали – пожалуй, это лучшее, что можно сказать о том деле, а правда – по крайней мере значительная ее часть – вышла на свет. Но оказалось, что множество людей предпочли бы эту правду не знать.
– Выиграете? – спросила Эстер.
– Да, – твердо ответил Оливер. – Это дело я выиграю… – Он запнулся.
Внезапно Эстер захотелось, чтобы Рэтбоун не произносил слов, готовых сорваться с его языка.
– Как ваш отец? – спросила она.
– Хорошо, – слегка упавшим голосом ответил он. – Только что вернулся из поездки в Лейпциг, где встретился с массой интересных людей и, как я понимаю, по полночи проводил с ними за разговорами о математике и философии. Все очень по-немецки. Приехал невероятно довольным.
Эстер заметила, что улыбается. Генри Рэтбоун с каждым разом нравился ей все больше и больше. Она была счастлива в те вечера, что провела в его доме на Примроуз-Хилл. Двери особняка открывались на длинную лужайку с яблонями по дальнему краю, а за изгородью из жимолости располагался фруктовый сад. Ей вспомнилось, как однажды они с Оливером шли в темноте по траве. Говорили о разных вещах, не связанных с делами – о личном, об убеждениях, надеждах и чаяниях. Казалось, это было так недавно… Тогда она испытывала то же чувство доверия и товарищеской легкости в общении. Но теперь что-то изменилось; добавилось некое чувство, поставившее их отношения на грань, за которой принимаются решения. Эстер сама не знала, хочет ли этого и готова ли к ним.
– Я рада, что у него все хорошо. Прошло так много времени с тех пор, как я куда-то ездила…
– Куда бы вы хотели отправиться?
Эстер тут же подумала о Венеции, а потом вспомнила, что туда совсем недавно ездил Монк с Эвелиной фон Зейдлиц. Ей сразу расхотелось. Взглянув на Рэтбоуна, она уловила в его глазах понимание и, возможно, отблеск печали, отголосок какой-то потери или боли.
Это огорчило ее и вызвало желание поднять Оливеру настроение.
– В Египет! – с энтузиазмом воскликнула она. – Я только недавно узнала об открытиях синьора Бельцони… полагаю, узнала несколько запоздало. Но мне так хотелось бы подняться вверх по Нилу! А вам? – О господи! Опять она за свое… слишком прямолинейно и ужас как неловко! И уже не возьмешь слова обратно… Эстер снова ощутила, как щеки заливает румянцем.
На этот раз Рэтбоун громко расхохотался.