Подобно слугам, которых вызвали преждевременно, мои слова сами вернулись ко мне, а девушка прощально взмахнула хлыстом и неспешно удалилась: она решила, что прохожему, присевшему поразмышлять под кипарисом, больше нечего ей сообщить. Я видел, как на повороте дороги она обернулась и ещё раз махнула мне рукой. И хотя я отказался от женщин и победил желание, тем не менее против воли своей с превеликим тщанием заношу на хранящиеся в душе моей тёмные таблички описания чарующих жестов и пленительных взглядов, кои довелось мне уловить. Таблички эти совершенно бесполезны. И всё же они существуют. Как существуют астрономы, отмечающие движения звёзд в космографических книгах, которые никогда никому не пригодятся.
Торнебю, улёгшийся поспать за одной из низеньких каменных стен, встал и сказал:
— Мне показалось, что по дороге проехал ангел.
— Ангелы не ездят на лошадях, Торнебю!
— Зато они одеты в белое и исчезают, когда хочешь их рассмотреть.
— Откуда ты почерпнул свои знания об ангелах?
— Тот, кто работает с деревом, обладает даром видеть ангелов леса. Они небольшого роста, не выше сапога взрослого мужчины, веселы как дети и любят помечтать. Их можно увидеть вечером, но только тем, кто долгое время не совершал ничего плохого.
И вдруг я вспомнил. Лицо той, которую я видел всего один раз, проступило на поверхности омута моей памяти. Так по некоторым глубоководным рекам утопленники плывут под водой, а на поверхности стелются их волосы; иногда они всплывают, но только для того, чтобы вновь исчезнуть и выплыть уже в другом месте. Воспоминание подобно реке, несущей на своих волнах ушедшие образы.
Девушку на лошади звали Люцида де Домазан.
— Это не ангел и не женщина, — ответил я Торнебю, взглянув на дорогу и вьющиеся вдалеке клубы пыли.
— А кто же она такая?
— Не знаю.
Это случилось три года назад, когда Люсида де Домазан была совсем юной. Ей было всего на три года меньше, скажете вы. И будете неправы: три года для старца промелькнут как единый сон, но для подростка это безмерно большой срок.
Так вот, девушка-подросток с красивым лицом по имени Люцида, исполненная изящества и окутанная тайной, словно шалью с загадочными узорами, была дочерью любимца священников Домазана, который, по всеобщему признанию, умел общаться с мёртвыми. Его занятия некромантией ни у кого не вызывали возмущения, ибо он всегда щедро оделял монастыри, делал подношения капитулам, лично вручал богатые подарки служителям церкви. Прежде он был королевским сенешалем, а обладателю подобного звания позволено всё. Состарившись, он даже приобрёл ореол святости, и среди церковников поговаривали, что он получил специальное разрешение от Господа для ведения бесед с теми, кто покинул этот мир.