— Когда холопы ваши в эту хату меня волокли, — заговорил вдруг со смехом Афанасий, — не могли башками своими помыслить — как нести? Ногами вперёд или головой? Пока ворочались да лаялись меж собой, так я успел тетрадь свою вон под тот столб приворотный сунуть. Тот, что по левую руку стоит. Сейчас сюда прибегут, станут меня пытать, так оборонять меня не суйтесь. Здоровье своё охраняйте. Русскому купцу в этом мире здоровье ой как нужно...
Литвины обшарили бездвижного попа, бросили наземь кулём и стакнулись кучей, решали что делать дальше.
— А что везти в Индию — везите камень янтарь... — опять ровно заговорил купец Афанасий. — Особливо тот, что с жужелицей али с комаром внутри. За тот камень вес на вес получите лалы или топазы, даже алмаз. К янтарю обязательно воску возьмите, сообразно объёму янтаря, а не весу. Обязательно — воску! Ну, идут сюда. С Богом, браты... Погоди, погоди, Проня! Дверь подопри, удержи хоть телом! Бусыга! Подсунься ко мне ухом...
Проня навалился на дверь халупы. Литвины бестолково суетились на улице. Потом вывернули бревно, решили бить бревном в хлипкую дверь.
Афанасий вдруг сухой рукой так крепко ухватил Бусыгу за ворот азяма[13], тот аж икнул.
— Кобылку хороших кровей... хоть махонькую, хоть бы ей и месяца три всего было, а доставьте в Индию. В город Бидар. Запомнил?
— Запомнил, Афанасий. Ты, давай, говори...
— Город Бидар — стольный град государства Бахман. Там раджа — мой друг. Зовут раджу Паранаруш... Кобылку, запомни...
Первым в хату ворвался красный лицом сотник. Злости в нём билось на пятерых. Заорал:
— Где тетрадь подохшего, москальские погани?
— Тихо! — прошептал Проня Смолянов. — Тихо! Ещё не отошёл. И мы про тетрадь вопрошаем. Слушай сюда. — Проня совсем ласковым, почти ангельским голосом, спросил: — Афанасий! Афанасий! Ты вспомни, как жида зовут, что поменял твою тетрадь якобы на лекарственную водку? Ну, как?
Из посинелых губ Афанасия слетело имя:
— Зохер.
— А свой шинок Зохер держит в этом селе? В Ольшаге? Или где?
— В селе Кизичи...
— Кизичи, — повернулся к сотнику Проня, — стоят на этом же тракте, тридцать вёрст отсюда. Скачи, хватай Зохера!
Сотник, гремя саблей, всё же подлез к умирающему да заговорил тоже ласково, берендей поганый:
— Когда ты поменял тетрадь у жида, Афанасий, да как она выглядела?
— Позавчера... Или вчера... Не упомню. А тетрадь покрыта коричневой кожей, в шестериду листа... Эхххх — хееее... — отошёл Афанасий Никитин.
* * *
— Вчера мы брали у того же Зохера две баклаги водки, — грубо врал сотнику Бусыга. — Мы тоже гнались за Афанасием. Хотели разузнать торговые пути... Водку, значит, брали в селе Кизичи. В шинке. Шинок там один. Ловите Зохера там, если ещё не убег... А мы уж, простите, такой обычай, станем здесь до следующего утра покойного отпевать да хоронить по-людски. Зря вы святого отца убили, кто теперь купца отпевать станет? Мы плохо церковный обычай знаем...