— Всякое я видел и слышал, но чтобы ветер носил в воздухе верблюдов, это — сказка, — сказал Бусыга. — Я думаю, что те всадники и поделили между собой Чингисово богатство.
— Послезавтра станем проезжать через это ущелье, сам посмотришь, — пожал плечами Тихон.
* * *
На следующий день Проня проснулся весёлым и даже счастливым. Кинулся помогать, потом убежал на реку и там резал большим косым ножом траву для скотин, вязал её в тюки. Хлопот на день хватило.
Тихон-мерген сказал всем, что от ущелья Тысячи Злых духов до города Хара-Хото идти пять дней. Верблюды потерпят, а такую прорву коней, сотню голов, голодом морить нельзя.
К вечеру насмерть уставший Проня улёгся рядом с Бусыгой и стал смотреть, как мергены, поставив в круг пять казанов, налили в них воды, обложили кизяком — теми засохшими шариками. Тихон сказал:
— Топят иногда просто сухим навозом — «аргалом». А вот эти шарики очень удобны для перевозки в сумах. «Ки» — глина, «Зи» — уголь, «Ак» — белый столб дыма. Такой состав придумали очень давно.
Тихон с одного бока навалил на шарики сухой травы, малых веточек, собрал кусочки негодной ткани. Потом достал из кармана кремень и кусок железа. Ширкнул. Сухая трава послушно загорелась, потихоньку схватились и веточки, потом Проня с удивлением заметил, что и кизяк разгорелся так, как дрова в русской печи не горят. Прошло совсем мало времени, а в казанах уже кипела вода!
— Век живи, век учись! — сказал Бусыга. — Вот если бы у нас на Руси леса не было, как бы мы там жили?
— А не жили бы! — ответил Проня, наблюдая, как воины сыплют в казаны сухой чай, потом подбалтывают в туда немного муки, солят и наконец в каждый казан запускают по три ложки топлёного масла. Проня учуял запах от казанов и отвернулся: — Я это скотское пойло пить не стану!
Через полчаса он выхлебал две кружки этого густого пойла, слегка воняющего навозом, и сказал:
— Вот это суп так суп!
— Это монгольский чай! — пояснил Тихон-мерген. — Мы за счёт него только и живём. Мяса на каждый день не напасёшься.
Уже смеркалось, подступала ночь. Костры горели всё ярче и ярче. Кони, что паслись на той стороне ложбины, на траве у реки, вдруг забесились, стали испуганно звать людей. Бусыга вскинул голову. Огромное облако... не облако — тело, круглое, как оловянная тарелка, медленно прошло над освещённой стоянкой, потом издало краткий, но свирепый вой, за один миг поднялось в тёмное небо и там скрылось.
— Это... это... что? — спросил совершенно потрясённый Проня у Тихона-мергена.
Тот имел спокойное лицо, будто видал такую страшную картину каждую ночь.