Загрохотало так, что гридни, сунувшиеся в палату, затряслись — и половину стола заставили.
Игумен Волоцкий опрокинул в рот малый серебряный кубок водки, крякнул:
— Мои люди в ближнем окружении Марфы-посадницы...
— Курва она и более никто! — рассвирепел великий государь.
— Мои люди покрали у неё некоторые бумаги, а некоторые переписали верно и без лжи. В тех бумагах...
— На стол мне те бумаги!
— Уже лежат, не видишь тетрадь?
Как не беситься государю? Ещё отец его, Василий, прозванием Тёмный, ухайдокал мужа этой поганки Марфы за то, что тот почал ту замятию противу московской власти на Новгороде. Василий даже татар подкупил обещанием удвоить дань, если они не полезут разводить Москву и Новгород. Он татарам, конечно, врал, но как же быть, ежели от Москвы уходит земля, по которой все купецкие товары идут в католические страны? Москва всю свою историю жила посредничеством в торговле и защитой купеческих интересов. Отобрать у неё этот кус — и загнётся Москва!
Иван Третий по кончине отца своего Василия Тёмного имел долгий разговор со старым купцом Матюшкой Избытковым. Тот и обсказал молодому великому князю все выгоды стояния стольного города Москвы на сей земле, именно в сём месте. На месте древнего табора Мосокава, где имели отдохновение те роды и племена, что уходили с боями из Второй русской империи, из Византии.
Он же, Матюшка Избытков, поведал, и откуда взялся на Новгороде мужик именем Исаак Борецкий.
— Полукровка он, жидовская кровь пополам с поляцкой юшкой...
Матюшка Избытков уже шесть десятков раз видал зиму, а всё торговал, да торговал праведно. Ему можно было верить.
— Тот Борецкий записался на Новгороде купцом, — продолжал рассказ Матюшка, — поскольку сидел при деньгах, и немалых. Конечно, не при своих деньгах. Сам не торговал, а держал торговцами нанятых людей. В лавках его казали товар и брали деньгу новгородские люди. А возили товар из неметчины да литовщины — неруси. Так и поднялся тот Борецкий тихой сапой от малого купца в большие посадники...
Должность посадника встала полукровке Борецкому в расход на две тысячи гривен. Того купить, этому поклониться... Огромные, нешуточные и неучтённые деньги! Но на Руси издавна деньги — грязь, а люди — золото. А про посадника Борецкого все знали, что поверху его — золото, а по нутру — грязь!
Чтобы избыть худую молву, взял тогда Борецкий за себя в жёны дочь воеводину — Марфу. Та уже в четырнадцать лет познала и ласки, и таски. В пятнадцать родила Борецкому сына Федьку. Он, Федька, ныне воеводой на Новгороде. Потом уже, будучи при власти, тот Борецкий пристроил в Новгороде полного жида Схария своим личным казначеем при торговых делах.