* * *
Иван Третий не велел гнать гонцов на Вагу, решил нежданым приездом обрадовать и младшего брата, Юрия, и того важского боярина, Ваньку Сумарокова, который именем великого московского князя нёс ответ за охрану архангельского побережья от наплыва разных кораблей.
За неожиданностью визита следила татарская конница из крещёных воинов. Они широкой дугой шли от Ильмень-озера повдоль реки Северная Двина. Кто попадался на пути, того гнали назад, в сторону Вологды. Сзади повозочный поезд великого князя прикрывали около тысячи русской конницы, да столько же пеших рейтар, усаженных на телеги. А по правому берегу Двины шли и русские, и татары — три тысячи конных служивых. Шли резво, быстро.
Вот уже какой год ходят к селу Архангельскому иноземные купецкие корабли. Больше всего англицкие и шведские. А это значит, во-первых, что из покупных товаров — леса, пеньки да прочего — иноземцы построят себе ещё больше кораблей. А во-вторых значит, что младший брат, Юрий Васильевич, свою казну собирает не только с датошных людей, как заведено по обычаю и удельному праву, но и имеет большой прибыток с государственных великокняжеских границ. И незнамо куда тот прибыток девает, с кем им делится! Отлупить бы Юрия-дурака розгами, да ведь у того у самого уже дети!
У города Холмогоры пришлось делать остановку. Брат Юрий всё же прознал про поезд великого князя Московского и бросился встречать. Великому князю подвели разубранного в боевую сбрую вятского битюга. Князь пересел из повозки на огромного коня и так, в седле, татарским обычаем, ждал приближения брата.
Брат Юрий Васильевич приближался тоже на коне. На татарской степной кобылке. За ним спешил конным ходом десяток русских охранных бердышан, как положено. А сразу за охраной скакало шестеро иноземцев — по крою платья видать.
Подскакали. Братец Юрий соскользнул из седла, встал на одно колено, склонил голову. Бердышане личной охраны удельного князя, тоже попрыгали из седел, упали головами в землю, скинув шапки. Только иноземцы даже не шевельнулись в сёдлах. Перекидывались словами, кто-то хихикал.
— Шуйский! — проревел великий князь. — А подай сюда Надёжу Черемиса!
Братец Юрий разом побелел лицом, похлеще бабы-блудодейки. Не вытерпел, повернулся к иноземцам, что-то крикнул шведским горловым слогом. Иноземцы задумались, потом расхохотались.
А перед великим князем Московским предстал Надёжа Черемис, огромный детина, в малиновой рубахе, чёрных штанах в плисовый подбор, в зелёных сапогах персидских — носы загнуты вверх. В правой руке Черемис легонько качал кривой арабский меч, тот, что к концу сильно расширяется, а у загиба, на самом конце, заужен в жало тонкого острия. «Крисом» тот меч кличут в русских пределах.