– Ну, вот и ладно, нынче ж Тимоха и придет, – улыбнулся Петр. – Излечишься, и все станет аки прежде, ладно да складно.
Дионисий помрачнел и закусил губу.
– Нет, государь, не станет ладно. Лихо ноне в церкви. Священники, обеты позабыв, мамоне служат. Сребролюбцы, почитай, чуть не в каждом храме сидят. Об пастве не радеют, а лишь для мошны своей усердствуют. Глядят на служение Богу аки на ремесло требоисправления.
– Купцы да посадские про то же на Земском соборе сказывали. А ты, значитца, примениться к такому не могешь… – Царь огляделся. – То-то гляжу, у тебя тут скромно уж больно.
– Богатство инока – Господь наш Иисус Христос, – наставительно заметил архимандрит. – Ибо сердце вещелюбца делается жестким и чуждым всякого духовного ощущения.
«Ого! – поразился Петр. – Никак наш Дионисий – последователь нестяжателей!»
– Вижу, преподобного Нила Сорского чтишь, отче?
Тот с удивлением посмотрел на царя.
– Не ждал я, государь, что ты слово его в голове хранишь. Да, батюшка, обет произвольной нищеты мною даден, и богатыми вещами окружаться мне негоже.
Архимандрит тяжело закашлялся. Когда приступ прошел, он помолчал, силясь отдышаться. Петр погладил его по руке, лицо стало серьезным и торжественным.
– Обещаюсь, отче, бороться с церковным сребролюбием. Но теперича я хотел об другом посудить с тобой. Время пришло при монастырях да лаврах больницы учинять. Людев-то у нас много, да токмо каждым дорожить надобно. Ничего ценнее нет, отче, нежели жизнь человечья. И для вас, священников, это первое дело. Каждый излеченный православный – одна душа к вашей пастве. Велика ль разница, новые ль рождаются аль уже живущие спасены.
– Эк, как ты сказываешь-то, государь. – Дионисий надолго задумался, а через несколько минут добавил: – А я ведь, признаться, худое об тебе думал.
– Да ведомо, что не многие меня понимают, – махнул рукой Петр. – А вот ты послушай…
С полчаса он рассказывал архимандриту, что хочет сделать и чего добиться в результате. Священник краснел, бледнел, хмурился, улыбался, мысленно поражаясь неведомому доселе подходу маленького царя. Нельзя сказать, что Петр его убедил, но призадуматься уж точно заставил. И когда юный самодержец встал, чтобы попрощаться, Дионисий, приподнявшись на локте, перекрестил его:
– Бог с тобою, великий государь, и чудотворец Сергий в помощь, дабы постоял за русский народ и веру христианскую. Чую, любишь ты подданных, так стань же нам истинным отцом, крепи державу, и да пребудет с тобой благодать Господня!
Зимой Москва встречала вернувшегося наконец из польского плена митрополита Филарета. Вместе с ним прибыли боярин Василий Васильевич Голицын, думный дьяк Фрол Луговской, боярин Михаил Борисович Шеин и еще с десяток важных персон. Им устроили пышную встречу, но царский пир Петр давать не стал: он помнил, что в реальности Филарет стал патриархом, и не хотел допускать этого. Поэтому ограничились лишь торжественным въездом в город.