Все это, захлебываясь от восторга, и рассказал Кунин Крошину.
— Какие отпечатки? — не удержался от вопроса Крошин.
— Пальцевые, — Кунин поднес к глазам свою пятерню. — Он мне фотографию показал: два пальца и ладонь. Та сволочь, что Логинова порешил, кровавой рукой оперся о дверь. Криминалисты, — Кунин с гордостью произнес красивое слово, — сфотографировали. А моя ладонь не подошла. — Он уже слегка захмелел и мужественно отодвинул стакан. — Счастье-то какое, понял?
Крошин понял. Он вспомнил, рука у него была действительно в крови. Идея испачкать кровью копыта жеребца пришла в последний момент, когда Логинов уже лежал. Крошин это сделал просто ладонью. Не мог он схватиться рукой за дверь. Не мог, решил Крошин, меня ловят.
Николай сидел рядом, довольно улыбался, что-то рассказывал, шлепал толстыми губами. Крошин разлил коньяк, заметив протестующий жест Николая, сказал:
— Правильно, по последней, за твое счастливое освобождение.
Они выпили, Кунин не мог молчать.
— Меня уж совсем упекли, — он провел ладонью по стриженой голове. — И вдруг такое? Нет, вы понимаете. Сан Саныч, счастье-то какое?
— Долго допрашивали? — Крошин отстранил руку конюха и разлил остатки коньяка.
— Последнюю, — оправдываясь, Кунин выпил. — Допрашивали? Ужас! Бумаги исписал толстяк, страшное дело.
— После чего же тебя освободили? После каких допросов? — спросил Крошин.
— После допросов меня в тюрьму отвезли, — Кунин почему-то рассмеялся. — Забыл Анке позвонить, забыл. Она и не знает, — он торопливо набирал номер.
— Нужен ты Анке, — Крошин презрительно рассмеялся. — Она с твоим лучшим другом путается.
— С кем? — Николай положил трубку.
— С писателем, с милиционером, кто он там на самом деле?
— Лев Иванович? Загнул ты, — Кунин впервые сказал Крошину «ты». — У Льва с нашей Ниной любовь. Загнул, точно загнул, — он вновь снял трубку.
Пришла Наташа, увидев конюха, охнула, начала расспрашивать, но Кунин отмахнулся. Он разговаривал с Анной.
— Где шатаешься? — спросил Крошин.
— По милициям, — ответила Наташа и, не обращая внимания на присутствие мужчин, стала раздеваться. — Жара, сил нет, — и ушла в ванную.
Крошин встал в дверях, смотрел, как она моется, и ласково спросил:
— Ната, ты когда последний раз Леву видела?
Наташа знала, ей не обмануть Крошина, рано или поздно он поймает ее на лжи. Так бывало уже не раз.
— Вчера на улице встретила. Его папаша-то, оказывается, генерал. Черная «волга», шофер. Класс.
— О чем он тебя расспрашивал?
— Он? Я сама остановила, еле уговорила присесть. В кафе, на Красноармейской. Знаешь? У него на работе какой-то пожар. — Наташа говорила быстро, не давала Крошину задать очередной вопрос. — Я его просила помочь с пропиской.