— Вы меня пригласили, я пришел, — сказал он. — Чем я могу помочь следствию?
— Как дальше жить будем, Александр Александрович? — следователь облокотился на стол, подпер ладонью подбородок, приготовился слушать.
— Прокуратуру интересуют мои личные дела или производственные успехи? — спросил Крошин. Почему-то его раздражал пустой стол. Ни бланка допроса, ни дежурных вопросов, ни уголовного дела, в которое все время должен заглядывать следователь.
— Нам разговаривать долго, не один день. И вам и нам будет значительно легче, если в наших беседах мы станем исходить из посылки, что все присутствующие достаточно умны, — сказал следователь. — Согласны?
Крошин посмотрел на следователя, перевел взгляд на Леву, решал, согласиться или нет? Следователь ждал.
— Согласен, — кивнул Крошин.
— Было бы целесообразно, опять же для облегчения процедуры, установить круг вопросов, по которым разногласия отсутствуют. Второе — выяснить, где мы не согласны друг с другом, — давая Крошину сориентироваться, следователь сделал небольшую паузу, затем продолжал: — Позже мы перейдем к решению конфликтных вопросов.
Следователь озадачил не только Крошина, но и Леву, который не предполагал, что допрос начнется в столь необычной манере.
— Зачем вы пригласили меня, Николай Тимофеевич? — спросил Крошин.
Следователь огорчился, не пытаясь скрыть огорчения, укоризненно покачал головой.
— Нехорошо, Александр Александрович. Мы же договорились, что дураков в этом кабинете нет.
Крошин задумался. Старик хочет вести допрос на основе: ты знаешь, что мы знаем. Выгодно или невыгодно?
Следователь сжал подлокотники кресла, напрягся, как перед физической работой. Настроиться на одну волну, на одну волну с преступником. Не раздражаться, не презирать его, не ненавидеть. Представь себе, что перед тобой больной человек, которому ты обязан оказать помощь. Оказать помощь… оказать помощь…
Крошин молчал уже больше минуты. «Возмущение либо вопрос выставят меня в идиотском виде. Действительно, ведь всем все ясно. Почему он не ведет протокола? Есть у них пальцевые отпечатки или нет? Получили они мою дактокарту из Москвы?»
Лева видел, как между следователем и Крошиным мечутся непроизнесенные вопросы и ответы.
— Я знаю, почему вы меня пригласили, — наконец сказал Крошин.
Следователь наклонил голову.
— В воскресенье, двадцатого июля этого года, вы, Крошин Александр Александрович, в период с семнадцати тридцати до восемнадцати часов в помещении конюшни шестого тренотделения ипподрома ударом в висок убили мастера-наездника Бориса Алексеевича Логинова, — медленно и негромко говорил следователь. — Согласны?