Без права на ошибку (Шабалов) - страница 241

Снова голова разделилась. Одна половинка вперед торопит, в город заветный, вторая – стыдит, велит со Славкой оставаться. Мучился-мучился Данька, думал-думал, как же поступить. После глянул – а Славка уж и не дышит.

Горько стало Даньке. Был человек – и нет. Был товарищ – и не стало. И стыдно за мысли свои негодные, совесть Даньку к земле пригнула. Сидел-сидел рядом, горевал-горевал – не заметил как и уснул.

Ночью проснулся от шороха. В избе – не зги не видно. Но чуется ему, будто есть кто в комнате. В правом углу ходит. Встанет, сопит. В левом углу ходит. Замер на печке Данька, сидит ни жив не мертв, во тьму глаз таращит.

Вот мелькнуло что-то у окна. Смотрит Данька – а там, в свете лунном, чудище неведомое. Стоит, озирается, носом вокруг себя водит, воздух нюхает. Учуяло, раз – и к печке. Обмер Данька, аж закоченел от страха. А чудище лапу свою корявую протянуло – цап Славку за ногу. На Даньку только глазами сверкнуло.

Данька уж и не помнит, как из избы выбрался. Бежал – куда не видел, ноги заплетались, подкашивались. Долго бежал, дороги не разбирая, страх за пятки хватал. После глядь – а рюкзака то и нет. Эх, растяпа! Второй рюкзак на дороге теряет! Да не просто рюкзак – с ним и комбинезон, и противогаз, и дозиметр. Теперь – точно смерть.

Лег Данька на обочину, в траву, глаза от горя страшного закрыл. Вот горе так горе. Огромное горе, неподъемное. Не дойдет он теперь. И домой не вернется. Вот и закончилась дорога! Прощай мамка, прощайте Мишка с Сашкой, прощай деревня родная, прощай чудо-город Ставрополь.

Долго лежал – все ждал когда смерть придет. Уснул, проснулся, опять уснул. Солнце уж к закату клонится – а Данька все лежит. И идти надо – и сил нет. Да и куда идти? В какую сторону?

После слышит – гул издали. Сел в траве Данька, смотрит – из леса машина идет невиданная! Шесть колес, огромная, вся в заклепках, наверху пулемет стоит. Эх, была не была! Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Прыгнул он изо всех своих сил оставшихся, уцепился за лесенку сбоку, забрался на крышу. Улегся плашмя, за трубу держится. Терпимо. Авось и доедет куда-нибудь.

Вот так здесь и оказался.

* * *

К концу его рассказа вокруг уже собрались все, кто ужинал на веранде. Слушали, качали головами, вздыхали. Закончил Данька свой рассказ – и тут словно прорвало. Первым откликнулся пожилой мужик в выцветшем комбезе, все это время слушавший молча и иногда почему-то вытиравший только один, правый, глаз.

– Эх, паря… Досталось же тебе… – протянул он. Сунул руку в карман, достал магазин от калаша под семь-шестьдесят два, выщелкнул пять патронов. – На-ка, возьми от меня. Не знаю ничего про Ставрополь: может, так и есть, как говоришь, а может, и нет. Но голодным туда точно не доедешь. Вот, чем могу…