– А когда…
– Вот как только скажешь – на следующий же день заберут тебя наверх. Понял ли ты, Шаман?
Старик, не отводя взгляда, снова кивнул – медленно, словно завороженный… Добрынин, протянув руку, возложил – именно возложил, медленно, торжественно – ладонь ему на лоб.
– До тех пор дарую я тебе дар малый: в будущее смотреть. Не все… не много… но видеть будешь. Друга Миколу предупреди, чтоб после каравана того в поселок на севере не совался. Стрелять там будут. Много стрелять. Смерть придет в поселок. Понял меня, Шаман?
– Понял тебя… – прохрипел дед. Кажется, ему не хватало воздуха – он дышал часто-часто, одну руку держа на сердце, а второй продолжал до побелевших пальцев сжимать складку на одеяле.
– Теперь успокойся. Спи. О том, кто к тебе приходил, никому не рассказывай, но о нашем договоре – помни. Не выполнишь – я снова приду. И заберу тебя… – Данил, сделав паузу, ткнул пальцем в пол, словно точку в договоре с дьяволом поставил. – Но только не наверх заберу, а вниз. В аду будешь.
Старик всхлипнул судорожно, медленно сполз по стене, и, потянув на себя одеяло, укрылся с головой. Скрипнула кровать, и в доме повисла мертвая тишина.
Добрынин осторожно попятился, стараясь беззвучно выйти из комнаты, будто гость ночной в воздухе растаял. Вроде получилось… Однако вместо удовлетворения он почувствовал лишь мерзкий ком на душе. Неприятно было. Гадко. Пакостно. Только что он собственноручно подписал деду смертный приговор. Барыга заслуживал смерти, но не этот безобидный старик. Одно дело, если ты по заслугам наказываешь, и совсем другое – вот так. И сколько не оправдывайся, что во благо поступаешь, для своих стараешься – совесть очень скоро заставит тебя держать ответ.
Поднявшись на следующий день, старика они не обнаружили – Шаман с самого утра дернул к другу Миколе на хутор и уже этим вечером должен заявиться в гости. Как раз день пути, тридцать километров по тайге. Сегодня там, завтра утром обратно тронется. И вот тогда-то Добрынину с Юкой самое время к хуторским заявиться. Поэтому весь этот день они просидели в доме, позволив себе отдых. Переночевали, не торопясь позавтракали из дедовых закромов, пополнили свои запасы и к середине следующего дня ушли, оставив на столе сотню патронов – Добрынин хоть как-то пытался загладить свою вину.
Далеко, впрочем, уходить не стали – второй раз в Непутевый Тоннель ему угодить не хотелось. Отошли километров на десять и свернули с тракта в лесок. Загнав КАМАЗ в бурелом, замаскировали его, накидав лапника, и, нагруженные двумя баулами, тронулись к хутору. Данил знал общее направление и найти нахоженную тропу большого труда не составило.